Обзор X Чтений

Наследие Г.П. Щедровицкого и Московского методологического кружка в современных контекстах

Обзор X Чтений памяти Г.П. Щедровицкого, включающий также описание технологии их содержательной подготовки*

1

Чтения памяти русского философа и методолога Георгия Петровича Щедровицкого, одного из основателей и лидера Московского методологического кружка (ММК), по традиции, установленной учениками, проводятся ежегодно в день его рождения - 23-го февраля. В этом году Чтения были приурочены сразу к двум юбилеям - 75-летию Г.П. Щедровицкого и 50-летию ММК.

ММК – это философско-методологическая и интеллектуально-практическая школа Г.П. Щедровицкого - "ГП", как его называли многие ученики[1]. Кружок возник в начале 50-х годов и окончательно оформился в 1954 году в ходе дискуссии по проблемам логики на философском факультете МГУ [13, С. 320-323]. Первоначально он был известен как Московский Логический Кружок (МЛК). Отцы-основатели МЛК - А.А. Зиновьев, Г.П. Щедровицкий, Б.А. Грушин и М.К. Мамардашвили. В 1958 г., после расхождения с А.А. Зиновьевым, идейным и организационным лидером Кружка стал Г.П. Щедровицкий, а сам Кружок получил имя Московского Методологического.

ММК – уникальный интеллектуально-общественный феномен не только в советском и российском масштабах, но и по меркам общемировой истории философии. Это своего рода интеллектуальный институт [2, С. 64-66], в основе которого была работа нескольких семинаров [9], реализующих определенную философско-методологическую и социально-организационную схему. Философско-методологической ее можно назвать потому, что в ней была заложена «культура сомнения», подразумевающая постоянную рефлексию, критику и проблематизацию оснований того, что обсуждается. Вначале восстанавливалась история того, что было сделано ранее, далее эта история соотносилась с актуальной ситуацией, ситуация рассматривалась как проблемная, ставились проблемы, затем строились проекты и программы по преодолению этих проблем и в конце следовала рефлексивная процедура, то есть осмысление того движения, которое было проделано, как методического и выделение собственно схем метода. И дальше снова по циклу — восстановление истории и так далее.

Социально-организационный характер вышеописанная схема имела потому, что выдвигала требование рефлексии не только концептуальных, но и процессуально-организационных оснований мышления и коммуникации. Это позволяло организовывать процессы не только совместного, но и коллективно-распределенного мышления, строить масштабные системы кооперации мыслительных работ, иногда называемые «мегамашинами» [6]. Причем вхождение людей в такую кооперацию происходило совершенно добровольно!

То, что определенная схема организации интеллектуальной дискуссии, позволявшая втягивать в круг обсуждения самые разные темы, строить программы исследований и разработок, преодолевать заблуждения, воспроизводилась в течение нескольких десятилетий, - удивительный, нигде ранее не виданный факт истории мысли. И поэтому феномен ММК - это не только интеллектуально-общественный, но и культурный феномен, задающий образец, «высокую планку», которым сегодня стремятся соответствовать последователи и подражатели.

Сейчас ученики ГП создали самостоятельные организации, продолжающие традиции интеллектуальной работы Кружка[2], а ММК превратился в широкое методологическое движение. Последователи школы Щедровицкого – участники методологического движения - ведут разработки в культурологии, теории права, теории социокультурных систем, в методологии образования и науки, методологии общественных изменений, проектируют образовательные системы, работают в финансовом и организационно-управленческом консультировании, в структурах стратегического развития местных и государственных органов власти.

Школой разработан оригинальный подход к анализу широчайшего спектра социокультурно-интеллектуальных явлений - системомыследеятельностный (СМД) подход [10]. Выдающимся достижением ГП и его учеников является создание в 1979 году принципиально новой социокультурной практики - организационно-деятельностных игр (ОДИ) [14], представляющих собой уникальный инструмент для анализа и развития практически любых систем мыследеятельности (организаций, интеллектуальных направлений, программ и проектов и т.п.). С начала 80-х годов прошлого века ежегодно проводится до сотни ОДИ и ОДИ-образных мероприятий (интенсивных семинаров, тренингов, конкурсов и т.п.)[3].

2

Поскольку в этом году Чтения были юбилейными, их программа заняла два дня.

22 февраля в Музее Пушкина состоялся Мемориальный вечер, посвященный 75-летию Г.П. Щедровицкого, на который пришли более 300 человек, сопричастных судьбе Г.П. Щедровицкого и методологического движения. На вечере были показаны фильмы с участием Георгия Петровича, представлены архивные звуковые и фотоматериалы. Перед собравшимися выступили известные деятели науки, культуры и политики, на чью судьбу личность Г.П. Щедровицкого оказала непосредственное влияние. Среди них – популярный джазовый музыкант и композитор Алексей Козлов, сыгравший на саксофоне сольную композицию, посвященную ГП, доктор психологических наук, профессор МГУ им. Ломоносова Тахир Базаров, профессор Московского архитектурного института Вячеслав Глазычев, президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский, писатель Роман Злотников, доктор философских наук, профессор, один из основателей советской социологии Борис Грушин, академик Российской Академии Образования, профессор Владимир Зинченко, директор Московского Дома фотографии Ольга Свиблова, Полномочный представитель Президента РФ в Приволжском Федеральном округе Сергей Кириенко, Министр промышленности, науки и технологий РФ Андрей Фурсенко, главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев, председатель Центрального Банка Армении Тигран Саркисян.

23 февраля в конференц-зале гостиницы «Савой» состоялась традиционная часть Чтений, включавшая доклады, их обсуждение и режим «форума» (открытой дискуссии). Учитывая опыт прошлых лет, предполагалось, что в мероприятии примет участие около 150 человек. Зал был рассчитан на 170, но в итоге оказалось, что и он не смог вместить всех желающих.

В силу понятных ограничений обсуждение докладов непосредственно во время Чтений было поставлено в довольно жесткие временные рамки. Но эти рамки удалось расширить, начав коммуникацию заранее, в привычном для ММК семинарском режиме. Основная цель этой работы заключалась в том, чтобы дать возможность потенциальным докладчикам изложить свои точки зрения в более развернутом виде, чем это возможно на Чтениях, и получить от своих коллег критику «по гамбургскому счету» – как это было принято на семинарах ММК.

Каждый семинар-обсуждение включал базовый доклад и дискуссию по нему в двух режимах: «реальном» (в офисе П.Г. Щедровицкого, куда раз месяц съезжалось около 20 известных методологов) и «виртуальном» (обсуждение через Интернет). Стенограммы базовых докладов с дискуссией в «реальном» режиме выставлялись на сайте http://www.gp.metod.ru/ в специальной рубрике http://gp.metod.ru/seminar, и с этого момента начиналось обсуждение через Интернет, к участию в котором приглашались все желающие. Можно было комментировать как любой доклад по отдельности, так и всю серию семинаров-обсуждений в целом[4]. Подобная форма позволила не только сделать позиции докладчиков более основательными, но и поместила их в общее коммуникативное поле, задав содержательное пространство обсуждения на Чтениях. А сами организаторы смогли сформулировать Программу мероприятия, наиболее точно задающую рамки этого содержательного пространства.

В итоге общая тема X Чтений была сформулирована так: «Наследие Г.П. Щедровицкого в контекстах – философском, методологическом, культурном…». Программа мероприятия состояла из двух тематических коллоквиумов, включающих по два-три доклада и их обсуждение в форме фиксированных выступлений, и «форума», подразумевавшего общую дискуссию о перспективах дальнейшего развития методологии. В первом коллоквиуме (тема «Мышление и деятельность», ведущие Г.Г. Копылов и Р.Г. Шайхутдинов) с докладами выступили П.Г. Щедровицкий и О.И. Генисаретский. Второй коллоквиум был посвящен антропологической и персонологической проблематике в ММК (ведущие И.Г. Постоленко и О.И. Генисаретский, докладчики Б.Д. Эльконин, В.Л. Данилова и В.А. Подорога). На форуме, тема которого была обозначена как «Горизонты и проблемы развития СМД-методологии и методологического движения» (ведущие В.Л. Глазычев и П.Г. Щедровицкий), основными дискутантами были Р.Г. Шайхутдинов, Т.Н. Сергейцев, Б.В. Сазонов, О.Б. Алексеев, В.Ю. Милитарев, А.Н. Горбань, Н.И. Кузнецова, С.Э. Зуев, В.В. Мацкевич, М.В. Малютин.

При открытии Чтений со вступительным словом к собравшимся обратился П.Г. Щедровицкий. Он же подвел итоги работы. Мероприятие продолжалось целый день - с 10 до 19.30, - но интерес участников к содержанию поднятых вопросов не ослабевал и до последней минуты зал был переполнен.

3

Пересказывать содержание методологических докладов (а, тем более, дискуссий) – дело неблагодарное в силу их высокой рефлексивности. Одна из наиболее продвинутых методологических схем – схема мыследеятельности – подразумевает, что когда говорящий произносит текст в слое мыслекоммуникации, он относит его смысл и содержание как к слою чистого мышления (концептуальный план говоримого), так и к ситуационному плану (слой мыследействования). Кроме того, подразумевается рефлексивное отнесение к контекстам сказанного ранее в самом слое мыслекоммуникации. Мыследеятельностная организация обсуждения предполагает, что для продуктивного хода дискуссии то же самое должен делать и понимающий: для реконструкции смысла и содержания сказанного он должен не воспринимать текст буквально, а восстановить все те планы, к которым относил свой текст говорящий [12]. А деятельностный подход требует, чтобы читатель тоже стремился занять позицию участника дискуссии – то есть выполнить описанную выше работу понимающего по реконструкции всех планов отнесения текста.

В силу сказанного даже публикация полной стенограммы мероприятия (не говоря уже о кратких резюме основных выступлений) дает лишь плоское изображение происходящего: дистанция между непосредственным участием в дискуссии даже в качестве слушателя и чтением стенограммы никак не меньше, чем разница в ощущениях для слушателей живой музыки и концерта в записи. Проблему преодоления указанного разрыва отчасти помогает решить представление материалов в форме гипертекста. Именно в таком виде они обычно публикуются в Интернете: ссылка на другую страничку здесь может быть поставлена в соответствие описанным выше отнесениям текста мыслекоммуникации к разным слоям мыследеятельности.

В нашем случае рефлексивное отнесение к контекстам сказанного ранее реализуется за счет публикации текстов подготовительных семинаров-обсуждений и иных предварительных материалов (речь идет о сайте http://www.gp.metod.ru/ - см. примеч. 4). А отсылка к другим слоям мыследеятельности может быть реализована за счет авторских комментариев и выступлений на рефлексивных обсуждениях Чтений. Появление таких комментариев и выступлений (причем в интересных ему направлениях) может стимулировать и читатель – если он выскажет свои суждения или задаст вопросы в виртуальных дискуссиях на сайте. Поэтому мы надеемся, что данный обзор станет для читателя лишь «верхушкой айсберга» – входом в коммуникативное пространство методологического движения и чем-то вроде карманного гида-путеводителя. Иными словами, полезным дополнением к тому, что публикуется в Интернете[5].

4

Открывший Чтения доклад П.Г. Щедровицкого, жанр которого Б.В. Сазонов потом назвал «установочным», назывался «Формирование методологического мышления как культурно-исторический и социо-культурный проект»[6]. В названии фактически заключен и основной тезис: докладчик – вслед за Г.П. Щедровицким - полагает, что методологический способ мышления может оказаться едва ли не единственным продуктивным результатом советского периода истории России. Именно в формировании мышления нового типа - методологического, - по его мнению, и заключался исходный проект методологии. Распространенной точке зрения, согласно которой Деятельностная  и Мыследеятельностная методология является внебрачным ребенком советского тоталитаризма и умрет вместе с ним, П.Г. Щедровицкий противопоставил веру в то, что СМД-методология является безусловной культурно-исторической ценностью, хотя ее замысливание и создание было возможно только в специфических советских условиях (и в этом плане появление проекта методологии было оплачено очень дорогой ценой).

«Рискну утверждать, - подчеркнул П.Г. Щедровицкий, что для ГП ценность сохранения самой методологии, а точнее культурно-исторического проекта формирования нового типа и новой формации мышления, названного им «методологическим мышлением», в меняющихся и предъявляющих совершенно различные искушения социокультурных обстоятельствах была безусловна… Я утверждаю, что сегодня… мы можем, и в каком-то смысле обязаны, провести вновь оценку текущей ситуации. С моей точки зрения, мы уже готовы сформулировать  новые задачи развития на следующие 35-40 лет. Необходимо, наконец, озаботиться воспроизводством и развитием самой методологии! Необходимо вернуться к рефлексии сформированного ГП культурно-исторического проекта, отделив его от многочисленных, возникших в истории самого движения социо-культурных «оболочек». Одновременно это значит, что нужно задать себе вопрос о  той новой социо-культурной форме существования и, возможно, институционализации методологического мышления, которая соразмерна и адекватна не только шагу развития проекта, но и текущим обстоятельствам нашей жизни».

П.Г. Щедровицкий предложил методологическому сообществу сконцентрироваться на следующих основных направлениях работ: во-первых, вернуться к обсуждению сути и направленности исходного проекта ГП и ММК – проекта формирования Методологического мышления, потенциал которого сегодня развернут в лучшем случае на 10 % от его возможностей; во-вторых, вернуться к задаче воссоздания условий возможности методологического мышления и, в частности, «восстановлению базовой методологической проблематизации», т.е. проблематизации, направленной на выслаивание в накопленном нами опыте собственно методологической компоненты, а также воссоздание пространства проблемно ориентированной коммуникации, направленной как на «синтез знаний» - как предметных, так и методологических, так и на синтез самих предметов (предметных форм организации) и подходов; в-третьих, одним из факторов создания социальных и антропных условий возможности подобного «возвращения к истокам» и пересмотра культурно-исторических задач является перепрочтение ГП - как один из вариантов ситуативно осмысленной и относительно подготовленной формы запуска коммуникации, ориентированной на парадигматизацию и развитие идей ММК.

«Перепрочтение ГП, с этой точки зрения, должно быть включено в процессы проблемно ориентированной коммуникации и обеспечивающего ее мышления – направленные на ре-монт базового проекта. На новый подъем – опираясь на исходное значение французского глагола «remonter». Организация пространства для подобной коммуникации, на мой взгляд, и есть первый шаг восстановления социо-культурных условий и форм воспроизводства культурно-исторического смысла базового проекта. А главное – социо-культурных условий воспроизводства самой методологической ситуации или, точнее, ситуации, в которой становится востребована и возможна методология и методологическое мышление».

Для этого прежде всего требуется восстановление онтологической рамки необходимости Другого, коммуникации с Другим - рамки, отчетливо выраженной в схеме мыследеятельности и позволявшей ГП «рассматривать схему МД не только как итог многолетней исследовательской работы кружка, но и как выражение перспективного общественного идеала». Этот тезис П.Г. Щедровицкий противопоставил распространившейся моде на методологический «мачизм», при котором коммунальная агрессивность и не-рефлексивность прикрывается тезисом о том, что якобы вне сообщества и разговаривать не с кем: «Чтобы  Другой появился - нужны усилия. А главное - нужно отчетливое, онтологическое понимание его миссии в производстве проблематизации и коллективного мышления. Коммуникация в смысле схемы МД возможна только с тем, за кем признано право равного участия не только в форме и процедуре, но  и в содержательном плане развития коммуникативной ситуации».

По мнению П.Г. Щедровицкого, найти кандидатов на роль подобного партнера по проблематизации сегодня можно «только в философской среде, в меньшей мере - среди представителей реальной науки (междисциплинарных инновационных исследований) и инженерного дела, возможно – в сфере управления и проектирования». В целом же «задача воспроизводства социо-культурных условий и самой технологии проблемно-ориентированной коммуникации невозможна: без обсуждения ряда рамочных вопросов – прежде всего персонологической и антропологической концепции ММК вчера и завтра, вопросов этики, личностной и групповой идентичности, лежащей в основе проекта методологического мышления; без обсуждения эволюции философского, научного и инженерно-проектного мышления во второй половине ХХ века; без анализа тех новых частных методологий, которые, как грибы после дождя, стали вырастать в различных сферах и областях деятельности».

5

О.И. Генисаретский свой доклад «Пересмотр о деятельности» начал с расширения метафоры «методологического мачизма»: по его мнению, есть мачизм лексический, а есть - интонационно-интенциональный. И ему хотелось бы выйти из этого поля интонационного программного напора, потому что «Чтения» - это не место для программирования и  программных вопросов.

«Пересмотр – revision, ревизия, - подчеркнул О.И. Генисаретский. - Но при этом я должен сразу сказать, что это не я что-то собираюсь пересматривать, а ввиду рефлексивности самой деятельности этот пересмотр происходит в ней самой. И можно было бы, перейдя в исследовательский, в ретроспективный залог, указать десятки точек, в которых эти пересмотры, были попытки их, они объявлялись, что-то достигалось, но мы постоянно отстаем или опережаем самих себя в отношении к онтологии этого вопроса». Такой жанр докладчик назвал «эпизодным» - «примерно так, как бывает в следственных делах: все по эпизодам разбирается, а потом уже суммируется по всем статьям в одну общую юридическую оценку». Ссылаясь на подзаголовок своей книги «Методологические продолжения и расширения», он так и назвал этот жанр своей активности, подразумевая под этим «выход за пределы тех тематических, организационных, рефлексивных полей, которые как-то уже освоены».

В качестве примера реализации этого жанра докладчик привел психотехнику и психопрактику: «Одно из расширений, которое я себе позволил и постарался обосновать, состояло как раз в том, чтобы показать, что там, где мы выделяем, мы можем выделить какой-то автономный канал трансляции, наряду со знаковыми, машинными, институциональными и так далее и тому подобными каналами, там мы можем найти, и определить, и задать какую-то методологию. Так вот, психотехника эта базируется на автономном канале трансляции того, что первоначально назвал живой основой сознания и что можно было затем идентифицировать в терминах гуманитарной психологии как психические реальности».

Далее О.И. Генисаретский охарактеризовал жанр своей работы как изыскательский: «Это похоже… на разведку полезных ископаемых. На разведку и картирование как самостоятельную фундаментальную деятельность до того, как начнется возможная разработка этих ископаемых, их извлечение, а потом уже технологическая переработка во что-то, так сказать, общественно и технологически  полезное». Приводя в пример неудачи методологии ММК в сфере образования, докладчик подчеркнул, что если не заниматься изысканиями, то «происходит окукливание на тех самых полях, которые, если их не пускать далее в севооборот, быстро истощаются, или на них начинается такое самоедство».

При этом переходной точкой является точка ответственности и доверия – «когда в этот момент ты действительно останавливаешься, делаешь такое «эпохэ», остановку, после того, как это изыскание проведено… Между ответственностью и доверием тонкий момент, когда нечто будет признано, в том числе и  в сообществе, как достойная область для методологической работы, а может быть отвергнута как недостойная область. А может быть отложена как стратегический запас или как некоторая возможность на будущее... И это «эпохэ»… должно быть процедурным действием. Это не прятанье головы в песок, а форма свободы и независимости от самого себя, потому что иначе ты становишься… одержимым, зависимым от активности. Зависимость от активности – это такая же зависимость, как любая другая».

Говоря о второй части продолжений и расширений, О.И. Генисаретский указал, что «есть такая реальность – интеллектуальный и когнитивный ландшафт», и подчеркнул, что эта область оказалась для него более проблематичной, потому что расширения, связанные с антропологической и экологической тематикой, остались в ММК непринятыми и незамеченными, так сказать, в своей значимости и в надлежащей мере. «Но кроме интеллектуального есть ландшафт культурно-экологический, культурно-политический. Культурный ландшафт, который задается через трансляционную реальность, а не коммуникативную». И пренебрежение этой стороной дела чревато подвохом libido dominandi, то есть вожделения властвовать, что применительно к обозначенной П.Г. Щедровицким проблеме коммуникации с другими сообществами означает риск получить совсем не того Другого, «о метафизике и антропологии которого печется и Подорога, и стоящие за ним французы там, и прочие, прочие европейцы. Это другой Другой, это не мне удобный Другой, это не тот, который меня по моим правилам будет общать с собою».

И далее: «Мы научились, благодаря тому, что деятельность считаем наделенной рефлексивностью, все рефлексивное обращать в нее самоё, то есть в деятельность, мыследеятельность, и так далее. И в частности, один из последних схематизмов, который был проработан у нас в Докладе про разграничение полномочий [1], они же функции, они же компетенции и так далее (ряд этот можно продолжить), естественно, обращаем рефлексивно и на саму реальность деятельности и мыследеятельности… У Канта это называлось юрисдикцией разума, а здесь это ход про правомочность мысли. Схематизм разграничения полномочий, будучи обернутым рефлексивно в саму деятельность и мыследеятельность, заставляет применительно вот к этому интеллектуальному, культурному и политическому ландшафту говорить о правомочности мыследеятельности в этих ландшафтах по отношению к тем реальностям, которые в них имеют место. Так я понимаю смысл тезиса об ответственности и о доверии и о мандате доверия».

К сказанному примыкает последний тезис докладчика (и затронутый им «эпизод»), посвященный такой самоценности ММК, как свобода. «Вот это один из ходов по обоснованию или по обретению этого самого мандата ответственности и доверия – апелляция к самоценностям, самоосмысленности, целесообразности, самоцелеполаганию, то есть самоопределения и, в конце концов, такой самоцельности. Это такая ветка целого куста рефлексивных, возвратных отношений, в которых самоценность является наиболее проработанной категориальной, или экзистентной такой конструкцией. Апелляция к самоценностям, в частности, к самоценности свободы. И я считаю это одним из способов вопрошания об источниках доверия и о доказательности или показательности непоказной ответственности, это апелляция к самоценностям, в том числе и в первую очередь апелляция к самоценности свободе». Завершил О.И. Генисаретский свой доклад указанием на то, что дальше открыт путь в сторону модальной методологии, но это - тема для разработок в последующие годы.

6

Выступление О.И. Генисаретского не только задало своего рода жанровую антитезу «установочному», программному по своему характеру докладу П.Г. Щедровицкого, но и позволило задать каркас для всего последующего обсуждения[7], которое вертелось вокруг вопроса, не является ли часто проявляющийся в последние годы паразитарно-рефлексивный характер методологической позиции прямым следствием отказа от собственных проектов и программ? С другой стороны, разве заход с изысканиями всё равно предполагает ответ на вопрос «Изыскания под какие разработки?» - даже если это изыскания, направленные на консервацию, превращение чего-то в стратегический запас. Ведь изыскания всегда предполагают деятельностное отношение, иначе это не изыскания.

Одновременно в докладе О.И. Генисаретского был намечен переход к антропологической проблематике, которой был посвящен второй коллоквиум, открывшийся докладом Б.Д. Эльконина «Проблематика развития в методологии Г.П. Щедровицкого и психологической теории деятельности», посвященным попытке построения коммуникативного пространства, в котором бы эти две тесно соприкасающиеся и конкурирующие школы могли бы общаться, признавая в оппоненте Другого. Эта попытка – и отклик на один из тезисов доклада П.Г. Щедровицкого, и своего рода ответ на вызов истории, «потому что та коммуникативная практика или то общение, или то коммуникативное пространство, в котором реально разыгрывалось это сопоставление во время оно, собственно, ни к какому сопоставлению в итоге и не приводило. То есть эта коммуникация, во всяком случае, со стороны психологов-деятельностников, имела ярко выраженный невротический характер... Это были маршруты отхода прямо задаваемых вопросов… В этой связи и интересно то, можно ли вообразить то коммуникативное пространство, в котором этот конфликт… будет не невротичным, а продуктивным».

Прокладывая мостки для подлинной коммуникации методологии ММК и психологической теории деятельности, Б.Д. Эльконин подвергает сомнению одно из наиболее распространенных мнений о сути их противостояния. Считается, что для ММК характерна «установка на то, что деятельность поглощает индивида, он определён как функциональное место в какой-то большой машине, а леонтьевцы  говорят нечто другое и тем самым психологизируют фундаментальный и основной, вроде бы, объект» – деятельность. Это «не в полной мере справедливо. Собственно, работа Леонтьева 1947 года, «Очерк развития психики», а потом это перекочевало во все другие работы, начинается с того, что деятельность – это коллективная, совокупная… Оба [и А.Н. Леонтьев, обвиняемый в психологизме, и Г.П. Щедровицкий] признавали то…, что от самого акта включения в деятельность чего-то само то, куда включается, не меняется, остаётся постоянным. И это очень сильное допущение»[8].

Докладчик ставит такую проблему: «От включения чего-либо живого в систему [деятельности] сама эта система, ещё движущаяся, плавящаяся, сама, как расплавленная сталь, совершенно не меняется: переплавляет – и всё. Я полагаю, что тем самым допускается и фиксируется только одно состояние этого объекта, а именно то, что мы называем стабильным периодом его существования. В моменты, когда время выходит из пазов, то есть в моменты исторического разрыва самой деятельностной ткани, то есть в моменты акта развития или акта трансформации, доведённого до своего предела, такого рода допущение оказывается не то чтобы странным,  над этим теперь надо специально думать».

Выступавшая следующей В.Л. Данилова свой доклад «Проблемы человека в наследии Г.П. Щедровицкого» в более развернутой форме делала на одном из семинаров при подготовке к Чтениям (см. п. 2). Этот текст доступен в Интернете (см. http://gp.metod.ru/seminar/archive/xchten/verbatims/2) – поэтому сразу воспроизведем основной тезис: «Проблема человека как она может быть поставлена на основании наработок ММК, это, как раз, проблема человека как человека развивающегося».

Это вроде бы противоречит распространенному мнению о том, что человек в ММК трактовался исключительно как материал деятельности. «Некоторые мыслительные формы обсуждения человека и человеческого, которые начали складываться где-то в период теории деятельности,  в 60-е годы, - поясняет В.Л. Данилова, - отличаются от той практики жизни, того образа жизни, который сложился, поддерживался семинаром и от тех требований, которые участники семинара не позднее игр [ОДИ] предъявляли к самим себе. Я имею в виду, в частности, что основным по этим положениям, через которые человек онтологически мыслится в методологических работах, является положение о том, что человек является материалом деятельности, и отказ от попыток мыслить человека как субъекта деятельности. В то время как на семинаре и на играх, но уже в более отрефлексированной и техничной форме, наоборот, основным требованием к участнику было требование самоопределения (материал не может самоопределяться просто по категориям материала) и требование субъективации».

Далее докладчик выделил некоторые сложности и противоречия, с которыми мы сталкиваемся, если пытаемся помыслить человека как человека развития: во-первых, противоречивость в отношении этого человека к культуре (необходимость нести на себе культуру – с одной стороны, и необходимость броска за её пределы – с другой); во-вторых, онтологический аспект проблемы самоопределения (полагание здесь любой онтологии означало бы ограничение возможностей развития и сведения развития к какому-то варианту расширенного воспроизводства).

«Как же удавалось семинару как группе, а также отдельным участникам семинара, - ставит вопрос В.Л. Данилова, - реализовывать на себе эти сложности и противоречия, то есть, как, несмотря на немыслимость развития и немыслимость себя как гаранта развития, людям удавалось быть этим?» Отвечая на него, она обозначила несколько тем, которые, по ее мнению, вроде бы, имеют отношение к ответу на этот вопрос: во-первых, тема рефлексии; во-вторых, тема исторической рамки; в-третьих, тема поступка; в-четвертых, тематика мыследеятельности и, тем самым, тема «Другого»; в-пятых, тема игры как имитации будущего.

7

В.А. Подорога свой доклад, озаглавленный «Взаимодействие проекта и опыта в современной философии», делал в жанре комментария к собственному тексту, опубликованному в сборнике статей, подготовленном к Чтениям [5]. По этой причине, а также потому, что выступления В.А. Подороги являются своего рода произведениями искусства, стремлению к полноте изложения предпочтем несколько ярких цитат.

«С того времени, как появляются тексты (а они появляются, я сам являюсь читателем), с автором тоже что-то происходит. Я хотел бы обратить ваше внимание на культурную миссию чтения и комментария. Мне кажется, это очень важно».

«Одним из сигналов завершения этого времени, конца этого времени [советской философской традиции], является то, что появляются тексты Георгия Петровича… Появляются тексты!»

«Время большого проекта, в котором находилась такая престрастная страстная мысль Георгия Петровича, завершилось. То есть, фактически, этот гигантский, авангардный проект, который связан и с советским опытом, просто завершился. Кстати, это говорит о том, что сама школа, насколько я сейчас наблюдаю, диффузировалась через различные группы, группировки и перешла в плавный дрейф прагматических установок. Это говорит о серьёзнейшем кризисе центрального проекта, который уже, на мой взгляд, не может контролировать себя, не может воспроизводить себя в качестве большого проекта.

Поэтому, диффузия и прагматизация и идея самого прагматического наполнения вполне разумна. Так всегда умирают любые школы. Они кончают тем, что они прагматизируют собственные идеологические позиции, делают их более приспособленными к живой реальности, оттачивают технику каких-то методологических, очень важных… Я думаю, что сегодняшний мир, в котором мы находимся, принимает такой тип игры. С другой стороны, есть культурная миссия – очень позитивная, очень открытая. Это миссия автора, который обращается к читателю».

«Закончилось какое-то время большого проекта. По сути, два архива вступили в конкуренцию, но путать их, всё-таки, нельзя. Это архив, который можно назвать прижизненным архивом. Есть выработанный ритм методологии, ритм методологических инноваций и т.д. и находится он в состоянии того, что наш учитель как бы жив… С другой стороны, есть так называемый архив, который, как я считаю, как раз появляется впервые. Это посмертный архив, или тот архив, который, к сожалению, прибывает к нам уже без авторского могущества. Уже появляются совершенно случайные люди, которые уже не могут централизовать всю эту гору, и централизация идет уже другим путём – через комментирование, осмысление по-новому… Я предполагаю, что здесь существуют серьёзнейшие, в том числе методологические, проблемы наследия Георгия Петровича, его культурного фона, в который мы сейчас вступаем».

Говоря о социальном глобально-авангардном проекте, частями которого он считает и Великую Октябрьскую Революцию, и советский строй, и ММК,  В.А. Подорога сравнивает его с проектами, возникающими в рамках искусства: «Там, где проект становится тотализующим, он одновременно становится и политическим. Мало того, что политическим – он становится ещё и эстетическим проектом, стилевым, потому что он должен придать характер, стиль жизни, он должен быть эстетически оформлен. Для некоторых всякий тотальный проект – есть часть поведенческой деятельности, связанной с искусством. Мне кажется, все эти моменты нужно учитывать, потому что здесь есть прямые взаимосвязи», - заключает докладчик, сопоставляя масштабы проектов ММК, Ж.-П. Сартра, З. Фрейда и М. Хайдеггера.

Относясь к теме коллоквиума, В.А. Подорога указал на некоторые особенности эксплуатации семантики слова «человек». По его мнению, этот термин, как мы его сейчас используем – «это же восемнадцатый век, где совершенно просветительские схемы… Георгий Петрович… был кристально честен и чист в этом отношении, он совершенно чётко, как мне показалось, использует его как общественное существо, которое нужно непрерывно переделывать. Ну и что такого? Он чувствует себя участником большого проекта. Да, он склонен к тому, чтобы учить всех людей правильно жить. Он же находится в этом проекте, он строит этот проект, поэтому для него человек – это то, что, в конечном счёте, воспроизводится именно в большом проекте».

В дискуссии, затронувшей как доклады данного коллоквиума, так и контексты предыдущего, приняли активное участие П.Г. Щедровицкий, О.С. Анисимов, В.Г. Марача, Р.Г. Шайхутдинов, Ф.М. Морозов и другие, а также сами докладчики, выступившие с ответными словами. Поскольку недостаток места не позволяет даже перечислить основные линии обсуждения, ограничимся лишь двумя яркими фрагментами.

Р.Г. Шайхутдинов, назвавший это свое выступление «крамольным», сказал, что «этот коллоквиум – ловушка организаторов, поскольку методология не занималась проблемами человека. Была проблема мышления, была проблема деятельности, которой занималась методология. И те схемы и те результаты, которые получены в рамках работ над этими проблемами… нельзя использовать для решения проблемы человека. То, что обсуждают докладчики про самоопределение и развитие человека, на мой взгляд, есть недопонимание того, что делалось в кружке. Самоопределение – это не к человеку, это к мышлению о деятельности. Развитие – это не к человеку, человек – так, для полемики, человек не развивается. Ещё надо ответить на вопрос, что является единицей развития, если мы мыслим мышлением деятельности в рамках человека как материала. Поэтому я бы не спешил с быстрыми проблематизациями…

Докладчик, который не попал в эту ловушку – господин Подорога – очень точно фиксирует саму эту проблематику человека. В том смысле, что вопрос воспроизводства мышления деятельности (или методологического мышления деятельности) не решён. И сейчас мы находимся в ситуации кризиса этого воспроизводства… Вопрос, почему это произошло, требует специального анализа. С другой стороны, надо ответить на вопрос, в какой ситуации находимся сейчас мы? Только тогда можно уже говорить о самоопределении, воспроизводстве методологии».

В.Г. Марача, относясь к докладам первого коллоквиума, высказал тезис, выводящий к антропологической проблематике: невозможно сохранять самоценность методологического мышления, не осуществляя социального действия, не замышляя и не реализуя проектов и программ или иных форм того, что О.И. Генисаретский сегодня называет активизмом. Отсюда следует вопрос: а как это возможно в тех социокультурных условиях, в которых мы находимся? В языке доклада В.А. Подороги можно спросить и так: «Понимает ли мир такой тип игры и что это за тип игры? Где изыскать того Другого, о котором так печётся, в том числе, и французская философия? Тогда, уже поворачивая к антропологической проблематике, я бы спросил иначе: а каково то рациональное отношение, которое стоит за методологически организованным социальным действием?»

На последний вопрос В.Г. Марача наметил четыре типа ответов, каждый из которых в той или иной форме был представлен в предыдущих выступлениях: 1) это рациональное отношение является управленческим (Б.В. Сазонов), поскольку методология стремится управлять общественным развитием - вопрос о том, как придать импульс развития социально-деятельностным образованиям, или единицам деятельности, и в том, что это за единицы деятельности; 2) это рациональное отношение есть властное отношение - речь будет, конечно же, идти об особой власти, и дальше мы должны спрашивать: «о какой?»; 3) это этико-правовое отношение (О.И. Генисаретский) - в данную рамку помещаются вопросы о правомочности мысли, о поступке, о подлинности и т.д.; 4) это педагогическое отношение (здесь мы уже напрямую обращаемся ко второму коллоквиуму).

Перечисленные варианты ответов выстроены в порядке возрастания значимости антропологических вопросов. «На возможность последнего ответа указывает целый пласт истории ММК. Но, поскольку педагогика напрямую связана с антропологическими вопросами, можно сказать и так: социальное действие методологии есть антропологическое действие. Социальная практика, которая должна мыслить и делать «человека развивающегося» (В.Л. Данилова) – это педагогика, но существующая педагогика этого не делает. Она, как показал доклад Б.Д. Эльконина, в лучшем случае только указывает на эту проблему. И в этом состоит вызов всем нам и повод глубоко задуматься об антропологической проблематике».

8

Форум, посвященный теме «Горизонты и проблемы развития СМД-методологии и методологического движения», проходил в режиме открытой дискуссии, которую начал Р.Г. Шайхутдинов, сформулировавший тезис: «Необходимо вернуться к истокам и ответить на вопрос: в чем же новый проект Московского методологического кружка, и как он может быть связан с развитием России». Эту повестку дня поддержал другой наиболее активный участник этой дискуссии – Т.Н. Сергейцев. Поскольку он, как и Р.Г. Шайхутдинов, выступал с развернутым докладом при подготовке к Чтениям, и оба доклада доступны в Интернете[9]. Ограничимся изложением лишь общей логики их аргументации.

Развитие методологии обусловлено развитием России, ибо опирается на ресурсы, находящиеся на ее территории. Первый методологический проект связан с советской Россией, с ее социокультурными условиями, с марксизмом. Сейчас мы живем в другой стране – но все равно: не будет России – не будет и методологии. А поэтому методология должна предложить свой проект развития страны или повлиять на формирование такого проекта в приемлемом для себя направлении.

С принципиальными суждениями выступил Б.В. Сазонов, который впоследствии развернул их в доклад на семинаре по рефлексии Чтений[10]. По его мнению, постановка вопроса о проекте развития России неверна, и методологии нужно больше думать о самой себе, поскольку она и так потеряла последние десять лет. Потеряла она их в том смысле, что не занималась освоением единиц деятельности, соответствующих новым социокультурным реалиям, и в данном контексте не решала социокультурных проблем, утратила в связи с этим методологическую организацию мышления и деятельности и не осуществляла рефлексию получаемых практических результатов.

Процитируем еще интересное выступление В.Ю. Милитарева, которое он сам назвал диагнозом: «Методология в узком смысле слова - так, как она презентирована в статье 1981 года [11], - является проектом неомарксистским с легким элементом ницшеанства. И в таковом качестве, будучи сопоставимой только с проектами Лукача или Богданова, возобновима только в рамке государственнической и до определенной степени социалистической, по крайней мере, социально ответственной. И, стало быть, вопрос не в том, хороши или плохи попытки транспонировать достижения методологии в либерализм, и даже не в его нынешнем, городском понимании, а в мировом, а просто в том, что этот завод выпускает пулеметы, и в других условиях он не работает. И поэтому то, что и Рифат [Шайхутдинов], и Тимофей [Сергейцев] возобновляют, по крайней мере, государственническую рамку, а, я надеюсь,  и социальную… Или мы эту рамку восстанавливаем, и тогда узкий методологический проект – будь он утопией или реализуем, может быть возобновлен; или мы ее оставляем и используем обломки методологии, как бусы для того, чтобы торговать ими с варварами и наваривать, как наваривали работорговцы, торгуя этими бусами соответственно с известными торговыми племенами.

Возражение Т.Н. Сергейцева состояло в том, что в момент слома названных рамок при распаде СССР методологическое сообщество «не попыталось соорганизоваться и выстроить свою какую-то позицию по отношению к другим сообществам, о чем теперь мы сожалеем, что мы не можем с ними коммуницировать. А, собственно, о чем с ними коммуницировать?.. Надо было выстраивать, на мой взгляд, какую-то рыночную позицию и фиксировать… собственное содержание - так как оно в этих обстоятельствах может быть и должно быть представлено. Мы уступили место так называемым политическим технологам. Отсюда злорадство Милитарева.

Вместо того, чтобы выработать эту рыночную позицию, игротехники методологии прямо перенесли в практику своей работы принципы позиций, которые они приняли, хотя это был мыслительный принцип, а не деятельностный… Теперь остается следующий фронт. Условно его можно назвать идеологическим. Вообще-то говоря, если сообщество и в этот раз ничего уже не сделает – подарит этот плацдарм людям свободных профессий. Они будут придумывать, на конкурсах решать, что делать с Россией».

В итоге видение горизонтов развития методологии ММК осталось весьма амбициозным, хотя и преисполненным некоторого скепсиса в плане оценки ее нынешнего состояния – что резко контрастирует с былым задором Г.П. Щедровицкого, любившего говорить, что методология может все.

Литература

1.      Государство. Разграничение полномочий. / Доклад Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа за 2001 год. Под ред. О.Б. Алексеева, О.И. Генисаретского, П.Г. Щедровицкого. - Нижний Новгород-Москва: ООО «Издательский дом «Третий Рим», ЦСИ ПФО, 2002 - http://www.prometa.ru/metod/Dokl2001.zip;

2.      Марача В.Г. Московский методологический кружок: основные программные идеи и формы организации интеллектуальных практик. Часть 1 // Философские науки. 2004. №1 - http://gp.metod.ru/mmk/problem/problemIssue/5;

3.       Методологический фронтир 90-х. V Чтения памяти Г.П.Щедровицкого. – М.: Путь, 2000 – текст книги в электронном виде доступен по адресу http://gp.metod.ru/archive/about;

4.       Пископпель А.А. К творческой биографии Г.П. Щедровицкого / Г.П. Щедровицкий. Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995 - http://gp.metod.ru/gpnew/gp/biography;

5.       Подорога В.А.. Проект и опыт (Г. Щедровицкий и М. Мамардашвили: сравнительный анализ стилей мышления) // Познающее мышление и социальное действие (наследие Г.П. Щедровицкого в контексте отечественной и мировой философской мысли) / Редактор-составитель Н.И. Кузнецова. – М.: Ф.А.С.-медиа, 2004;

6.       Розин В.М. Мышление в контексте современности (от “машин мышления” к “мысли-событию”, “мысли-встрече”) // Общественные науки и современность. 2001. №5;

7.       Седьмые Чтения памяти Г.П.Щедровицкого (23 февраля 2001 г., г. Москва). – М.: Эдиториал УРСС, 2002 - текст книги в электронном виде доступен по адресу http://gp.metod.ru/archive/about;

8.       Чтения памяти Г.П. Щедровицкого 2002-2003 гг. Доклады и дискуссии. – М.: Изд-во Школы культурной политики, 2004 – опубликованные в этой книге доклады в электронном виде доступны по адресу http://gp.metod.ru/archive/about;

9.       Щедровицкий Г.П. Механизмы работы семинаров ММК // Вопросы методологии. 1998. №1-2 - http://old.circleplus.ru/archive/vm/v981shg.zip;

10.   Щедровицкий Г.П. Перспективы и программы развития СМД-методологии / Г.П. Щедровицкий. Философия. Наука. Методология. – М.: Школа культурной политики, 1997 - http://old.circleplus.ru/archive/online/89b/89B.ZIP;

11.   Щедровицкий Г.П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. - М.: Школа культурной политики, 1995;

12.   Щедровицкий Г.П. Схема мыследеятельности – системно-структурное строение, смысл и содержание / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. - М.: Школа культурной политики, 1995;

13.   Щедровицкий Г.П. Я всегда был идеалистом. – М., 2001;

14.   Щедровицкий Г.П., Котельников С.И. Организационно-деятельностная игра как новая форма организации и метод развития коллективной мыследеятельности / Г.П. Щедровицкий. Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995 - http://old.circleplus.ru/archive/online/83c/83C.ZIP.