В. Я. Дубровский "К заданию норм схематизации"

Дубровский. Поскольку я получил предложение выступить на этой конференции неожиданно и не совсем точно понял ее тематику, я буду говорить не о схематизации в истории Кружка, а о схематизации вообще. Хотя меня и предупредили, что ММК уже вступил в эпоху постмодернизма, я по старинке буду выступать в жанре традиционной методологии ММК.

Я начну с формулировки своего «символа веры» или кредо, который я также считаю основным и первичным принципом системо-деятельностной методологии: Мир есть деятельность. Точка. Деятельность детерминируется, а лучше определяется, а еще лучше задается нормами исключительно и исчерпывающе. (Термин «задавать» лучше передает императивную модальность нормы.) Я изображаю деятельность в виде круговой стрелки (подчеркивая процессуальную ориентацию), которая охватывает вовлеченное в деятельность многообразие предметов, или лучше, соответствующую предметную организованность. К этому кругу идет стрелка внешней детерминации со стороны норм, изображенных между угловыми скобками, как это принято в математике (Схема 1). Когда я сформулировал этот принцип вчера на лекции в МГППУ, один из методологов сказал, что даже Георгий Петрович содрогнулся бы от такого ригоризма.

Итак, мир есть деятельность; деятельность задается нормами исключительно и исчерпывающе. Это значит, что методолог может влиять на деятельность, на практику только разрабатывая, а лучше, задавая новые нормы. Изобразим это, добавив к рисунку «морковку» методолога со связью-стрелочой нормировки, идущей к нормам, задающим деятельность (Схема 1).

Схема 1. Принцип нормативности деятельности.

Но теперь, из этой онтологии, из этого онтологического кредо следует, что единственно правильная постановка вопроса по отношению к схематизации это реконструировать, а еще лучше разрабатывать, а еще лучше – задавать нормы схематизации. В этой онтологии я не могу иначе ставить вопрос о схематизации, кроме как о задании норм схематизации. Другая постановка вопроса немыслима.

Но если мы решили задавать нормы схематизации, то мы попадаем в сеть очень сложных вопросов. Я приведу только примеры. Пример номер один. Схематизация – это что, акт? Или, может быть, это кооперация? А может, существует сфера схематизации? А может, это какой-то фрагмент акта? И в зависимости от ответа, мы должны будем задавать различные типы норм. Например, если это акт, то мы говорим о способе, и мы должны задавать цели, методы, процедуры и операции схематизации. Если это кооперация (продукт одного акта становится одним из функциональных элементов другого акта), то мы должны задавать другой тип нормы, координирующей кооперацию, который обычно называют «сценарием» или «протоколом».

В классическом примере Платона и Аристотеля – кормчий знает форму весла и как управлять кораблем, а плотник знает, как производить это весло и из какого дерева. И мы говорим: вот связка кооперации плотника и кормчего. Но на самом деле, кормчий должен придти к этому плотнику, сделать заказ, плотник должен произвести весло и может быть доставить его, кормчий должен проверить пригодность весла, заплатить кормчему денежки. В каждой культуре есть свои протоколы.

Наиболее древний сохранившийся протокол (книга Бытия) – это покупка Авраамом поля с пещерой у Эфрона, чтобы похоронить умершую Сару. Он приходит к «сынам Хейтовым», и говорит: «Уважаемые господа, умерла моя жена. Я хочу похоронить ее от лица моего». И они говорят: «Ты князь Божий среди нас. Любой из нас будет рад дать тебе место в наших гробницах, чтобы ты похоронил умершую твою от лица твоего». «Уважаемые господа, послушайте меня. Вот я хотел бы купить поле Эфрона с пещерой и там похоронить умершую мою». А Эфрон в это время сидел среди сынов Хейтовых (Авраам не обращается непосредственно к Эфрону, чтобы не ставить его в неловкое положение. Если тот откажется от продажи, то не ему непосредственно.) Эфрон отвечает: «Ну, что поле? Твое оно». (Это не означает, что он Аврааму дарит поле, но что он готов ему его продать.) В ответ Араам говорит Эфрону: «Послушай, господин мой, я заплачу серебром за твое поле». (То есть, вопрос состоит в том: возьмешь ли ты серебро, а не скот, или еще что-то.) Эфон ему: «Земля в 400 шекелей между мною и тобою. Твоя она». Авраам отвешивает 400 шекелей и «стало поле Эфрона за Авраамом, как покупка перед очами сынов Хейтовых».

Как видите связь кооперации реализуется в соответствии с определенным протоколом. Мы в ММК этого важного типа норм не обсуждали. Но если мы решим, что схематизация есть кооперация, мы должны задать протокол схематизации.

Если мы решим, что схематизация есть сфера, то мы должны задавать «институты» схематизации. Это очень важный вопрос: какой статус мы должны определить для схематизации, чтобы лучше решать наши практические задачи, поскольку от этого зависит какой тип норм мы должны задавать.

Примером другого типа проблем, связанных со схематизацией будет следующий. Конструирование схемы – это схематизация? А употребление схемы – это схематизация? А коммуникация схемы со своим коммуникативным протоколом – это схематизация или нет? А трансляция схемы – это схематизация? И ответы на эти вопросы совсем не простые. И интересно должны ли быть нормы схематизации в проектировании те же, что в обучении или инженерии? Все эти вопросы необходимо решать.

Это первая часть моего сообщения, касающаяся постановки проблемы.

Во второй части  я хочу предложить универсальную единицу схематизации. Традиционно, мы должны проводить содержательно-генетический логический анализ. Мне представляется, что первым, кто ввел принципы схематизации и нормы схематизации, был Аристотель. Перед тем, как Аристотель начал свою работу, греческая философия была в тупике, который Виндельбанд охарактеризовал как «великое метафизическое противостояние». Главным было противостояние движения и покоя (Гераклит и Парменид). Противопоставлялось также субъективное и объективное, единое и многое – и не было никакой связи между противоположностями. Один член противопоставления объявлялся истинным, а другой иллюзорным, и наоборот. Аристотель приходит и говорит: «Противоположности должны изучаться одной наукой». И разрешив парадоксы Зенона, он впервые в истории вводит в философию понятие движения.

Это позволило сформировать следующую единицу схематизации: предмет изобразим квадратом, а процесс изобразим такой вот закругленной стрелкой; они связаны между собой и должны соответствовать друг другу (Схема 2). Если предмет устроен определенным образом, то ему соответствует определенный процесс, и наоборот. После Аристотеля нельзя изображать нечто, чтобы оно не имело и предметную, и процессуальную сторону – это императив, норма. И в истории науки эта норма, как правило, соблюдалась.

Схема 2. Всеобщая единица схематизации.

Если предмет сложный (мы называем его в общем смысле «организованностью») и процесс сложный, то здесь мы имеем дело с разрывом – проблемой сложности. И мы говорим, что, с одной стороны, возникает проблема поведения: если нам известно строение сложного предмета и нам надо предсказать его поведение. Или обратная проблема – проблема механизма: мы знаем как предмет ведет себя и нам надо реконструировать его структуру. «Метод черного ящика» –один из методов. Системно-структурная методология и нужна для решения проблемы сложности, чтобы заполнить этот разрыв между сложным процессом и сложной организованностью, и она добавляет нам новые принципы схематизации.

Схема 3. Проблема сложности.

Строя онтологию природы, Аристотель был предметно ориентирован. Предмет или «субстанция» была объектом, субстратом, или логическим субъектом, которому приписывался предикат движения (Схема 4). А «субстанция» у него не просто единичная вещь, а чувственное единое целое. В книге седьмой «Метафизики» он спрашивает: «Палец является субстанцией или нет?». И отвечает: «Конечно, нет. Потому что если я его отрежу, и вы его положите на стол, он пальцем не будет – он не будет сгибаться, он будет субстанцией, но не пальцем».

Схема 4. Всеобщая единица схематизации: предметная ориентация.

Сазонов. Виталий Яковлевич, 15 минут прошло.

Дубровский. Еще одну минуту.

Значит, «чувственное единое целое». Он является пальцем только как часть целого тела. Аристотель был ориентирован предметно, и у него в процессы рассматривались как свойства предмета (Схема 4). Отсюда, например в психологии, деятельность есть свойство субъекта. Нам надо искать механизмы поведения внутри субъекта, чтобы объяснить поведение, которые сводятся к взаимодействию нейронов головного мозга.

Аристотель противопоставляет природу и деятельность («искусство»). Он говорит: «Искусство... строитель строит дом. И что в этом строительстве участвует, какие чувственные единые целые? Кирпич – бар, раствор – бар. Теперь есть мастерок и нужен актор, который строит, правда? У него есть знания, чертеж, и так далее. Что задает целостность этому многообразию субстанций? Единственное, что задает эту целостность – процесс действия. И деятельностная схематизация должна быть процессуально ориентирована – действие есть субстрат и логический субъект, а включенные в него предметы и их организованность – ситуация суть атрибуты действия.

Схема 4. Всеобщая единица схематизации: процессуальная ориентация.

Теперь. На этом основании я не принимаю «схемы акта деятельности», которые у нас употребляются, поскольку они предметно ориентированы, а действия туда включаются как элементы акта.

Я закончил.

Сазонов. Спасибо. Не могли бы Вы сформулировать Ваш доклад в 2-3-х тезисах, просто раз-два-три?

Дубровский. Да. В соответствии с моим кредо -- принципом абсолютной нормативности, нет другой цели обсуждать схематизацию, кроме как задавать нормы схематизации. Первый тезис.

Второй – обсуждать нормы схематизации дело очень сложное, куча проблем: каков статус, в каком контексте, и так далее.

Третий тезис – основной универсальной единицей схематизации является связка процесса и предмета, сложного или простого. В натурализме эта связка задается в предметной ориентации, в деятельностной эта связка должна задаваться в процессуальной ориентации. И если нечто, на мой взгляд, задается не в соответствии с нормами и не процессуально ориентировано – это «из другой комнаты», как говорил Георгий Петрович.

Сазонов. Спасибо. Вопросы, пожалуйста. Так. Есть ли вопросы к докладчику? Пожалуйста.

Вопрос. А в чем, собственно, функция схематизации в деятельности? Потому что Вы обсуждаете нормы схематизации, а в чем функция схематизации в деятельности и ее онтологический статус?

Дубровский. Это хороший вопрос. Ведь я проблематизировал, я говорил – «это что, акт?» Я очень благодарен за вопрос, потому что я забыл сказать, что на мой взгляд, парадигмальным примером схематизации является конструирование онтологических схем, и поэтому я обратился к Аристотелю. А функцию схематизации я не могу обсуждать, поскольку я еще не задал ее статус – акт, кооперация, сфера. Но вопрос очень важный, мне кажется.

Анисимов(?). Виталий Яковлевич, можно ли сказать о базисном процессе, который обслуживает схематизацию? Вот что предшествует схематизации? До схематизации мы как-то так обходились, а потом вот в базисном процессе разрыв, который заполняют с помощью схематизации.

Дубровский. Я не могу ответить на этот вопрос по очень простой причине -- я проблематизировал то, что для меня неясно. Явный пример схематизации, как мне кажется – акт построения онтологической схемы. А для построения онтологической схемы мы сначала строим абстрактную схему, потом разворачиваем ее до конкретного. А как говорил Георгий Петрович, чтобы разворачивать схему от абстрактного к конкретному, нам надо уже иметь достаточно большую массу эмпирических данных, поскольку мы не можем разворачивать, не имея в виду вот эту эмпирию.

Это всё, что я могу сказать.

Тюков. Виталий, просто отреагируй. Вроде бы в акторной схеме ни один из восьми элементов не представляет действие, при этом сама схема представляет действие. Почему ты утверждаешь, что она предметно ориентирована?

Дубровский. Потому что фактически там перечисляются элементы ситуации – актор, способности. А еще там говорится, если помните, есть такая штучка – исходный материал переходит в продукт, и орудие здесь... а вот эта стрелка вниз – это есть действие. И там говорится «действие, действие, действие – Д-1, Д-2, Д-3».

Тюков. Ну да, понятно. То есть, ты утверждаешь, что вот эта стрелочка на вторую плашку, так называемые «две плашки»...?

Дубровский. Это есть процесс, указание на процесс как часть или свойство вот этого большого квадрата, который объявляется «актом».

Тюков. Спасибо.

Дубровский. Для меня акт есть вот это действие, которое объемлет и задает всем предметам, которые входят в ситуацию, их функцию. Например, если акт осуществился, и нет его – топор остался, но он уже не орудие.

Сазонов. Можно вопрос, да?

Дубровский. Да, конечно.

Сазонов. Правильно ли я понял, что схемы или понятие «схемы» является некой рамочной по отношению к любым возможным – онтологическая схема, модель, и так далее, и так далее? Либо речь идет о некоторой специфической схематизации, специфических схемах, скажем, которые были выстроены и употреблялись в Московском методологическом кружке? Или еще иначе – в чем специфика схем и схематизации в методологии Московского методологического кружка?

Дубровский. На мой взгляд, специфика схематизации в ММК в следующем. Одним из основных средств схематизации являются представления системно-структурной методологии. И мне кажется, что именно в системно-структурной методологии проблема сложности была решена не парадоксальным образом. В натурализме понятие «система» достаточно парадоксально.

И поэтому я бы так сказал, специфика схем в системо-деятельностном подходе состоит в том, что удалось освоить или решить проблему сложности и делать схемы сложных единиц «процесс-предмет». Но ошибка – мы часто соскальзываем в натурализм, благодаря тому, что как-то получается, что по привычке мы предметно ориентированы. Мы говорим: «Воспроизводство социума». А «социум» выбросить надо, «бритвой Оккама» отрезать это слово, оно ничего не дает.

Сазонов. Правильно ли я понял, что ответ звучит таким образом: что проблема построения схем и схематизации появилась до Московского методологического кружка, а Московский методологический кружок ответил на эту проблему, разработав специфические системно-структурные представления?

Дубровский. Да. Я бы согласился с этим, потому что ведь Кант обсуждал вопрос схематизации и говорил о двух типах схем.

 Сазонов. И тем самым Вы говорите о том, что вот процесс схематизации и построения схем вписан в некоторую философскую или методологическую историю достаточно органично, плотно, и так далее?

Дубровский. Я в этом не сомневаюсь. Достаточно вспомнить, например, эйлеровы схемы в логике или бутлеровские схемы в химии. Схемы были и до ММК.