Евтушенко Станислав Юрьевич
Ничего более высокого, чистого и прекрасного, чем Г.П. Щедровицкий, я не встречал (включая книги, хотя все самое лучшее, конечно, в них). Резкий удар по вялотекущей шизофрении советского человека – воспитанного на высочайших идеях, недовольного их профанацией в жизни, переживающего за правду, честного, но... беспомощного и бездействующего.
Этот удар знаком почти всем, кто знал ГП, и был тем сильней, чем глубже дух проник в душу человеку, и чем меньше жизнь последнего соответствовала требованиям первого. Ощущение ослепляющего, удивительно «того самого» света.
Первым был текст «О единстве культуры». Он потряс меня какой-то нечеловеческой силой. В памяти – растерянность и удивление. Ничего похожего никогда не видел.
Вторым (тут же, 1981 г.) – «Педагогика и логика». Хорошо помню впечатление: твои мозги насильно протаскивают через абсолютно правильную и четкую стальную сеть. И строгая правильность сети, и уверенность протягивающей через неё руки – этот образ возник уже через пару месяцев после начала чтения. Возил с собой и читал два года.
А увидел я Георгия Петровича в апреле 86-го, будучи уже под влиянием его книг и, в общем, представляя масштаб этой личности. Но встреча перекрыла всё: шок от никогда не виданной абсолютной смелости, эйфория от ясности мысли, совершенно новое состояние полета… хотя внешне мероприятие было скромное, называлось «Лекция по истории ММК».
После этого назад уже дороги не было, да и не хотелось. Это была любовь, которую ты в самой глубине души исповедуешь, но до которой почему-то не дотягиваешь. И ты начинаешь тянуться изо всех сил, так, что трещат сухожилия... Но... «тот, кто встал на путь без шейха, у того учитель дьявол», и в том огромном – ожидаемом – смысле, то есть в выравнивании с этим человеком, никаких сдвижек не происходило: жил, как жил... разве что…
В той области, где я, по выражению Маркса, «самостоятельно творил в своем кругу», буквально сразу получил неожиданную опору. А именно: возможность разговаривать с коллегами, в то время как раньше только переживал. До знакомства с ГП я, инженер-конструктор, обычному неприятию и непониманию осмысленного и ясного, но хоть чуточку необычного решения не мог противопоставить ничего, кроме широко раскрытых глаз и немоты. А уже после второй игры (Одесса, сентябрь 87-го) я стал как-то легко и свободно выдавать свои основания: почему я делаю именно так, а не иначе. Трудно сказать, насколько возможность адекватно говорить о том, что делаешь, улучшает саму работу, но взаимоотношения с коллегами облегчает неизмеримо.
Эти мои уверенность и свобода в деле создания машин и автоматических систем, не помешали, однако, понять, что железки – ерунда, и заниматься ими – не дело. Внутренне. А внешне, хотя все больше и больше втягивался в чтение работ ГП, продолжал «инженерить», и лишь в 92-м забросил это окончательно.
Несмотря на отход от техники, в методологическое движение я не вошел. Ведь при такой претензии – быть вровень с ГП – даже ездить к нему на игры было унизительно (дурак, теперь-то понимаю, да поздно).
И хотя связь с сообществом, можно сказать, не прерывалась (совещание в Обнинске по инженерии, съезд в Киеве, посещение нескольких семинаров ГП, и не только его, затем чтение его текстов в «Кентавре» и «Вопросах методологии», не говоря об «Избранном» и «ФНМ»), но его членом я не ощущал себя никогда. Никогда и ни с кем не мог обсуждать, что меня волнует (исключение – в начале 92-го – единственный мой разговор с самим Георгием Петровичем, в котором встретил понимание не с полуслова – с полувздоха), и с т.н. методологами – меньше всего. Но общая идеология, общий отблеск великого, лежащий на их лицах, по-прежнему притягивает.
На вопрос, какие наиболее значимые темы (проблемы) обсуждались в играх и семинарах в годы моего участия в них, я бы ответил так. Поскольку мероприятия ГП я воспринимал как «свои», и на каждом из них приходил к тому, что мои представления по данной теме, мягко говоря, никуда не годятся, то в качестве «моих» проблем можно просто перечислить темы «моих» игр: «Эксперимент в образовании», «Наука в вузе», «Инженерия».
Из результатов игр (семинаров) в период моего в них участия для меня очень значимой оказалась «схема принципиального инженера», созданная Олегом Исаевым на игре в Одессе, которую я «с себя снял» – и в виду которой у меня появились вышеописанные возможности в коммуникации.
Обобщая этот эффект, можно сказать, что важный социальный результат состоял в переходе от рассмотрения знаний к той машинке, которая их порождает и крутит.
И эта возможность – переключения внимания от знаний к доселе находящейся за гранью мыслимого машинке, которая их порождает и крутит – один из важнейших социальных результатов.
Второй: демонстрация массе настоящего, не массовидного, собственно человеческого.
И, наконец, третий, может быть, самый важный: чистый от какой бы то ни было неправды способ жизни, состоящий не в фиктивно-демонстративной борьбе против бездуховности окружающего мира (как, например, уничтожение одного класса другим – ведь «с кем борешься, на того становишься похожим»), и даже не в отторженном от реальной жизни создании её идеалов в книгах, а в непосредственном отборе у мрака его территории (массы) за счет оборачивания её самой против её же ничтожества.
Своих семинаров и игр еще не провожу, но, кажется, все к тому идет. Все мое действие пока – это курс «Ремонт химоборудования» в системном заходе и знакомство преподавателей нашего (г. Славянск, Донецкая обл.) педуниверситета с работами ГП. Интересный, кстати, эффект: пять лет назад они об этом едва слушали, а сейчас прихожу в гости к математику, а он читает… Щедровицкого, знает о сайте «circle» и пытается наладить контакты с методологами… Публикаций нет. Есть, по-моему, неплохие статьи: сравнение религии и философии, о мышлении переводчика, о понятии национального.
Мой адрес: su@slv.dn.ua.