Я не методолог, но думаю, что имею право считать себя причастным к методологическому движению. И хотя не являюсь учеником Георгия Петровича, да и как Учителя не воспринимаю, встречу с этим замечательным человеком расцениваю как огромную удачу и даже счастливое событие своей жизни. Тем более что именно благодаря влиянию ГП наш отдел в ЦНИИпроекте по применению математических методов и ЭВМ в инженерных изысканиях, которым руководил М.В. Рац, преобразовался в отдел методологии проектно-изыскательских работ, после чего 15 лет жил чрезвычайно напряженной, то есть интересной жизнью.

Именно Марк Владимирович в марте 1983 года направил меня, видимо, в порядке эксперимента, на игру с НИИ Минморфлота, где я впервые встретил ГП. Свою функцию я понимал плохо, но не без любопытства наблюдал за этим увлекательным действом, в котором познакомился с ГП и очень интересными молодыми ребятами: С. Поповым, С. Наумовым, Ю. Громыко, А. Зинченко, В. Никитиным, А. Левинтовым и др. Постепенно начал понимать суть происходящего, как впрочем, и многие из участников игры, с удивлением наблюдал потрясающие метаморфозы, происходившие с вполне сложившимися и, казалось бы, давно самоопределившимися людьми. Но интереснее всего были методологические консультации, проводимые ГП, а также рефлексия методологов и в группах.

ГП проявлял удивительную заботу, непрерывно призывая игротехников и психологов внимательнейшим образом следить за состоянием игроков, к чему, безусловно, были достаточные основания. Игра – действие, чрезвычайно жесткое, а сам ГП во время групповых отчетов был подчас даже жесток, однако, понимая необходимость психологической поддержки, добивался ее, но со временем этому элементу игры практически перестали уделять внимание.

Будучи последовательно жестким и принципиальным в оценке тех или иных результатов, ГП мог спокойно выслушать совершенно дурацкий вопрос и с необычайной ловкостью, иногда даже изящно, перефразировать его, при этом вопрос приобретал нужный ему смысл, а затем он с невинным и серьезным выражением лица спрашивал: «Правильно ли я Вас понял?». Поскольку ему удавалось полностью подавлять издевательские нотки (что подчас было не под силу другим), то задававший вопрос человек, как правило, неуверенный в себе, да и плохо соображавший, преображался буквально на глазах.

До конца 90-х годов я довольно активно участвовал в ОДИ (как правило, в качестве эксперта по инженерным изысканиям). Больше всего из них мне запомнились игра в Шауляе, где в нашей группе блистательно работали С. Наумов и Ю. Громыко, «нефтяная» игра в Истре, и, конечно, Байкальская экспертиза, великолепно подготовленная и проведенная С. Поповым и П. Щедровицким.

После начался банальный «чес», по стране ездили, наверное, десятки команд, готовых с листа провести игру на любую тему, практически без оргпроекта и подготовки, подчас просто дискредитируя методологическое движение. Мне это было не по душе, и я участвовал лишь в нескольких играх, проведенных А. Буряком и А. Левинтовым.

Однако, несмотря на участие в играх, с ГП я по-настоящему познакомился, лишь когда он стал работать в упомянутом отделе ЦНИИпроекта. Георгий Петрович оказался чрезвычайно милым человеком, даже романтичным, в чем-то наивным, как ни странно (несмотря на занятость) с удовольствием принимал участие в обычном «трепе». Треп с ГП – это особая тема: он был готов страстно обсуждать сущую ерунду, проявляя при этом присущий ему талант и напористость, доказывая подчас справедливость того, во что и сам мог не верить. И не скрывал удовольствия, когда добивался успеха.

Я спорил с ним из принципа, по любому поводу. Стоило ему сказать «белый», я тут же говорил «черный». И хотя я почти всегда проигрывал, но мне кажется, что оба получали при этом удовольствие. Однажды, на семинаре предстояло обсуждать взаимоотношение изысканий, проектирования и строительства. ГП считал причиной всех бед наличие разрывов между этими видами деятельности, ну а я, конечно, сразу же заявил, что разрывов просто нет, они сливаются в объятиях как танцоры, стараясь не создавать проблем друг другу, играя друг с другом в поддавки.

Как ни странно, ГП практически не стал спорить, согласился с моей позицией, а в коридоре спросил, что это я с ним спорю по любому поводу? На что я ответил, что, во-первых, мне это интересно, а во-вторых, если перестать спорить, то тут методологии и конец. ГП буквально заржал и, обозвав меня «падла», выглядел явно довольным. Кстати, он довольно часто употреблял полублатные выражения, не всегда, правда, к месту, что вообще-то никого не обижало, но, на мой взгляд, выдавало какую-то внутреннюю неуверенность, желание казаться «покруче». С анекдотами у ГП также было не совсем благополучно, хотя и не так трагически, как у А. Левинтова.

Совсем недавно, после выборов на Украине, я спросил у одного «специалиста» по выборным технологиям, как они могли допустить при проведении второго тура голосования радикальную смену платформы В. Януковичем. В ответ услышал, что это была искренняя позиция кандидата. Я удивился столь быстрой смене «искренних» позиций и спросил, понимали ли они, как на это среагирует избиратель, ведь с учетом прошлого Януковича, это обычное «кидалово». Собеседник как-то странно посмотрел на меня и сказал: «Мы как-то об этом не думали». Оно и понятно, есть обкатанный метод, зачем думать, ведь никто не подумал, какое впечатление произведут поездки и поздравления Президента, страстные выступления Лужкова!

Этот разговор во многом подтолкнул меня к написанию настоящего текста. С уходом ГП из методологической практики стало уходить Мышление. И что осталось?

Незадолго до смерти ГП, когда он уже сильно хромал, но держался, посещал семинары, но активности не проявлял. После одного из таких семинаров, поскольку было очень скользко, я предложил проводить его до метро. Несмотря на некоторое сопротивление, я взял его под руку, и мы отправились к «Библиотеке». Я болтал всякую чушь, стараясь как-то отвлечь его от каких-то чрезвычайно невеселых мыслей. Вдруг он остановился и сказал: «Я думал, что мне удастся вырастить много учеников, а оказалось, что это лишь… и назвал фамилию чрезвычайно достойного, на мой взгляд, человека, с которым, кстати, у него были совсем не безоблачные отношения! Он как бы подвел итог своей жизни, жестко и нелицеприятно.

Мне словно не хватало этого эпизода, чтобы до конца понять ГП – человека страстного, харизматического, талантливого, трудолюбивого, блестящего полемиста и при этом достаточно одинокого, сомневающегося и даже не очень уверенного в себе, но на удивление увлеченного и даже романтичного.

Видимо он понимал, что не удалось транслировать свои личностные качества, они, видимо, не объективируются – в отличие от методологических техник. С уходом ГП в арсенале методологов только они и остались – достаточно мощные и проработанные технологии, что подчас и позволяет добиваться нужных результатов.

Что же касается работы «по содержанию», то теперь это, видимо, не в «моде», или просто времени не хватает – «яблоки» нужно успеть оборвать?