Знакомство с методологами случилось в Красноярске в 1985 году. Хотя я и был тогда собкором газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия», охватить все сферы жизни было, конечно, не под силу: слово «методология» я, разумеется, знал, но о методологах и слыхом не слыхивал. Случайно столкнулся на улице со знакомым психологом, и он с придыханием поведал, что в город приехал «сам Щедровицкий» и взял его на «игру» «игротехником». Эти словечки для журналиста газеты союзного масштаба звучали очень уж несерьезно, но развитая человеческая любознательность уже на следующий день привела меня в зал, где разворачивалось неведомое действо.

Я оказался в группе С.В. Наумова и в первый день работы безуспешно пытался влезть в содержание происходящего. Ночь просидел дома над конструированием «схем прорыва», а наутро предложил группе для начала послушать не Наумова, а меня. Когда закончил, его и след простыл, пришлось взять управление группой на себя и продержаться до обеденного перерыва. И только позже я узнал, что, оказывается, переломал всё, что тогда можно было переломать, выгнал игротехника и вообще довольно-таки результативно поработал известным персонажем посудной лавки. Событие, сказали мне, даже обсуждалось на вечерней рефлексии игротехников.

Тем не менее, этот штурм «их» пространства породил несколько ценнейших для меня следствий. Я был представлен Георгию Петровичу и познакомился с его учениками – Поповым, Наумовым и Петром Щедровицким. Удержался в группе до окончания игры с психологами и понял, что эти интеллектуальные упражнения нравятся мне нисколько не меньше журналистики. Узнал, где можно раздобыть легендарный «кирпич», подборку ксерокопированных статей ГП и рукописную книгу А.Е. Левинтова о пространстве интеллектуальной игры. То есть слегка прикоснулся к истории движения и навсегда причислил себя к поклонникам-союзникам методологов.

Было еще одно следствие – организационного свойства: через некоторое время меня, уже собкора газеты «Известия» по Байкальскому региону, пригласили (позаботился коллега М.С. Хромченко) на игру в Тынду, столицу строящегося БАМа. Игра, посвященная выборам штаба ЦК ВЛКСМ на БАМе, как я смог понять, имела очевидный социальный характер и, по-видимому, должна была внести заметные изменения в организацию производства и жизни магистрали. Случится это или нет, можно было увидеть лишь спустя какое-то время. А тут, на игре под воздействием процедур «разоформления» и «проблематизации» у многих участников, даже у тертых советских и партийных чиновников, очевидно и наглядно «ехали крыши», а строители бегали по ночному поселку с дубьем в поисках каких-нибудь врагов. Это были явно «не те» результаты.

Моему журналистскому взору впервые в жизни (не считая гастролирующих гипнотизеров) предстали крутые спецы, владеющие сильнейшим средством воздействия на человеческое сознание и психику. На моих глазах в головах участников шло разрушение хорошо укорененных «советских и партийных» представлений.

Но ведь и мы, многие журналисты той эпохи, были устремлены к тому же самому, поскольку понавидались такого и столько, что в здравом уме и твердой памяти оставаться апологетами коммунизма было уже никак невозможно. Парадокс заключался в том, что чем выше по рангу была газета, тем осознаннее и жестче было противостояние партийному чиновничеству. Самыми в то время оппозиционными были, как ни странно, «Правда», «Известия», «Литературная Газета» – издания, руководимые непосредственно из ЦК КПСС. На спонтанных дружеских «чаепитиях» журналисты похвалялись друг другу, сколько и каких они поснимали с работы партийных бонз, какие новые идеи им удалось протащить на страницы своих изданий сквозь драконовскую цензуру, каких честных людей и ученых защитить от партийного беспредела. Это у нас называлось «действенность выступлений».

Но и «партайгеноссе» платили нам тою же монетой: когда меня назначили корреспондентом «Правды» по Центральному Казахстану, спецслужбы вели за мной такую плотную и наглую слежку, что вынудили сказать их областному начальнику, что несколько моих знакомых зарубежных шпионов, проживающих в Караганде и Джезказгане, пожаловались на скуку и потерю квалификации, поскольку за ними никто не следит и (?) никто их не ловит.

Грешно было на бамовской игре не воспользоваться знакомством с Сергеем Поповым. И я сказал ему, что следующая игра, что бы он по этому поводу ни думал, будет проводиться в Иркутске. Но в очереди уже стояла Рига, а вот после нее, сказал Попов, так и быть… и вскоре сообщил, что это будет общественная экспертиза экологической ситуации на Байкале, что мне предстоит ее организовать, и отдал листок бумаги с несколькими малопонятными для меня пунктами ее программы.

Ну откуда было мне знать, что именно задумал учинить Сергей Валентинович на Байкале! Мне отводилась роль барана-провокатора, способного уломать три мощно и вечно конкурирующих обкома КПСС – Иркутский, Бурятский и Читинский – почти вслепую идти за мной на мероприятие, о характере и содержании которого я и сам-то имел весьма смутные представления.

Почему начинать надо было именно с партийных органов? От них зависело финансирование, от них зависели ученые, чиновники всех местных рангов. Скажет 1-й секретарь обкома, руководствуясь своими таинственными мотивами: «Даешь экспертизу Байкала!» – и будет вам экспертиза, не скажет – пиши пропало.

Почему удалось легко решить эту задачку? А потому, во-первых, что к концу 1988 года партийные руководители «на местах», может быть, даже острее журналистов ощущали нарастающую силу подземных толчков накатывающейся на страну системной катастрофы. Им надо было сохранить себя, и тут подсказкой могло послужить всё, что угодно, тем более что предлагаемая тема была не просто невинной – она была святой, как на нее ни смотри: и ЦК КПСС, и население, бесспорно, поддержат идею сохранения Байкала! Во-вторых, предложение исходило не от какого-то там, пусть даже именитого «научника», а от представителя центральной прессы, за спиной которого маячило само Политбюро. И хотя всю эту акцию я проворачивал, не ставя в известность даже собственную редакцию, тени сильных мира того стояли за мной и здорово мне помогали. Наконец, идея коммунизма уже основательно выветрилась даже из обкомовских кабинетов, а какую-нибудь деятельность всё равно надо было изображать. Как сказал секретарь Иркутского обкома по пропаганде (!) В.П. Иваницкий (бывший ректор института народного хозяйства): «Чем воздух в этом кабинете пинать, займемся лучше Байкалом»!

Полагаю, перечисленные факторы обеспечили и успех самой экспертизы, в ходе которой Попов и его команда лихо проскочили от экологии к теме нового общественного устройства: например, отыграли схему организации суда присяжных. Потрясающе: никто из партийных и ведомственных деятелей даже не вякнул! Обком интересовало не содержание, не 15-дневное воздействие команды методологов на умы 320 участников и не последствия этого воздействия на ситуацию в регионе, а наличие «итогового документа»!

Так что журналисту, который за 30 лет работы не единожды бодался с партийными органами, стало ясно, что зверь не столько жив, сколько мертв. И это понимание позволило мне через три года, в конце 91-го, на глазах, как говорится, у изумленной публики первым в Советском Союзе преобразовать государственный корпункт «Известий» в частное (!) предприятие – Агентство деловой информации «Известия/Восток», и по сию пору являющееся моим личным бизнесом.

После экспертизы методологический каток легко и быстро прокатился по географическим, профессиональным, социальным, научным и пр. стратам Байкальского региона: игры с Иркутском, с Бурятским обкомом, с Читинским облисполкомом, знаменитая региональная игра с кандидатами в народные депутаты!.. Под влиянием методологов сложилась грамотная команда организаторов, ставших позднее крутыми управленцами, и мы без особых усилий формировали заказчиков на ОД игры.

Другое дело, как говорят журналисты, – «действенность выступлений». Параллельно меня интересовали два процесса: траектории людей после их «обработки» методологами и то, что теперь они называют общественными изменениями.

Траектории немалого числа людей, прошедших мясорубку оргдеятельностной игры, бесспорно, менялись, хотя, конечно, далеко не у всех. Была в этом для меня загадка: то ли часть людей вообще была «невосприимчива» к воздействию методологов из-за отсутствия инструмента восприятия, то ли у методологов были прорехи в их СМД теории.

Чтение текстов ГП, статей в журналах «Вопросы методологии» и «Кентавре» показало, что таким вопросом участники движения вообще не задаются. Обсуждают что угодно, но только не это – во всяком случае, интереса к степени и масштабам своего воздействия на социум у них не обнаружил.

Смущало, к примеру, что бамовская игра практически никакого влияния на жизнь магистрали не оказала. Через несколько лет после мощной Всесоюзной экологической экспертизы «Байкал» (первой в мире!) начались буровые работы по поиску нефти (!) в дельте Селенги, впадающей в Байкал со стороны Бурятии, а в 800 метрах от северной оконечности озера запроектирована прокладка нефтяной трубы от Ковыкты до Находки.

И более всего непонятным и ужасным для меня стало обрушение – заодно с Советским Союзом – самого методологического движения. Обсуждение же этого феномена в «Кентавре» и на сайте Г. Копылова началось лишь спустя несколько лет. Несмотря на наличие теории и даже практики в виде ОД игр, методологическое движение (то лучшее, что вообще было на тот момент в стране) никак не повлияло ни на развал Союза, ни на переход к рыночным отношениям. И то, и другое было проделано самым дурацким образом, зато (опять же!) позволило методологам сделать новые прорывы в своей теории и в собственном мышлении.

В том, что это так, я вскоре же и убедился. Затеяв с помощью Всемирного Банка издание книги «Дело о Байкале» – стенограммы Байкальской экспертизы, я попросил С.В. Попова прислать обобщающую статью, изложить в ней свое понимание того, что, с его точки зрения, происходило тогда, в 88-м году на турбазе «Прибайкальская».

Статья о конструировании общественных изменений была напечатана в книге, опубликована в «Кентавре», и ныне, дополненная и расширенная, часто цитируется. Тут-то до меня и дошло, какие замыслы вынашивал Попов все эти годы и что имел в виду, говоря, что Россия непременно выживет, если в ней сохранится хотя бы один настоящий профессионал.

Меня всегда грело сознание своей (пусть малой) причастности к сообществу методологов как к пространству, которое озарено мощным интеллектуальным потенциалом. Не может быть, думал я, чтобы такое ружье (по Станиславскому) да не выстрелило. И стал более внимательно отслеживать, что, где и как делают ныне методологи и особенно Попов. Этим летом с чувством глубокого профессионального удовлетворения я отфиксировал – выстрел грянул. Наконец-то методологически организованная и публицистически оснащенная «Охота на власть» началась! И вновь передо мной, как 20 лет назад, встала задача: быстро создать собственную «схему прорыва» и попасть в это новое деятельностное пространство.

Агентство деловой информации «Известия/Восток» (региональный представитель глобальной информационной Системы Компасс www.kompass.ru ); Межрегиональный Маркетинговый Центр «Иркутск-Москва» (Международная Система ММЦ www.marketcenter.ru ) – ген. директор. E-mail: kompass@irk.ru