После окончания Института физкультуры в 1969 г. я был зачислен старшим инженером в теоретико-методическое отделение проблемной лаборатории ГЦОЛИФК (впоследствии одно время заведовал лабораторией кафедры биомеханики этого института, затем завучем Школы Высшего спортивного мастерства). Возглавлял проблемную лабораторию автор монографии «Проблемы периодизации спортивной тренировки» профессор Л.П. Матвеев, а одним из научных сотрудников был Дима Аросьев, который и привел меня (тогда или годом позже) в семинар Г.П. Щедровицкого.

Это было время, когда власть придавала большое значение победам советских спортсменов на международной арене и потому поощряла поиски средств повышения спортивных результатов. Укреплялись существующие институты в Москве и Ленинграде, открывались новые, большое внимание уделялось научным исследованиям, в спорткомитетах создавались подразделения по управлению этой деятельностью.

Туда пришло много бывших членов разных сборных команд, закончивших спортивную карьеру, среди них много знакомых и даже друзей Д.А. Аросьева. Многие были людьми «девственными» в науке, поэтому нуждались в помощи людей, оснащенных знаниями. Дима старался затащить своих высокопоставленных знакомых на семинар Георгия Петровича, а его или подобных ему специалистов приобщить к сфере спорта. В частности, ему удалось включить в созданный при спорткомитете методический (научный) совет В.В. Давыдова.

Основной проблемой, которая тогда волновала всех позиционеров сферы спорта, была такая: как организовать подготовку спортсмена, чтобы в нужный момент он показал максимальный результат. И было три носителя артикулированного подхода к ней.

Лев Павлович Матвеев, профессор ГЦОЛИФК, автор идеи управления спортивной формой с помощью нагрузки (хотя спортивная форма и нагрузка на тот момент были скорее смыслами, чем понятиями, не были отработанными).

Дмитрий Александрович Аросьев с принципом «маятника»: ритмической регламентации всей жизни спортсмена перед конкретным соревнованием.

И Константин Львович Чернов, доцент кафедры лыжного спорта в малаховском филиале Смоленского института физкультуры, предложивший понятие работоспособности, определяемой через физиологические функции, или режимы функционирования спортсмена.

Наиболее внедренной в практику была идея Матвеева, который фактически обобщил передовой тренерский опыт, описав тренировочный процесс в привычных показателях (вес штанги, скорость бега, сложность упражнения) и простых правилах, например, чем ближе соревнования, тем меньше должен быть объем и выше интенсивность тренировочной работы. На этом делалась куча диссертаций в разных видах спорта, и это давало чиновникам средство контроля за тренером, который должен был так писать планы тренировок, чтобы они соответствовали научным разработкам.

Инженерный подход Аросьева срабатывал в разных спортивных видах, но освоить его было сложнее: надо было «сжиться» с понятием специализации, применять его к любой стороне жизни и тренировки спортсмена, все разложить по этапам подготовки; чтобы так могли работать тренеры, требовалась методическая разработка, чем Дима, реализуя свой подход, не занимался.

Наиболее «теоретическими» были воззрения К.Л. Чернова, а так как для их применения на практике требовалось описание разных состояний спортсмена, то обсуждали это, в основном, физиологи.

Мне была ближе концепция Чернова: я считал, что тренирующий эффект возможен, если функции организма приближаются к границам его возможностей и спортсмену не остается ничего другого, как либо «перескочить» на более высокий уровень, либо «выпасть в осадок». Это предположение вызывало кучу вопросов: где эти границы, у всех ли они одни и те же, как близко и как часто надо к ним приближаться, чтобы организм мог перестраиваться, какова длительность перерывов, чем они должны заполняться и т.д. Своими соображениями я поделился с Аросьевым, по понятию нагрузки подготовил возражения Матвееву, но хотя даже перешел работать к Чернову, никакого продвижения в предлагаемом направлении не произошло.

Так или иначе, благодаря этим трем личностям Георгий Петрович, для которого начало 70-х было временем «прессования» со стороны власти, оказался принятым в сферу спорта. С помощью Аросьева ему удалось провести несколько семинаров в ГЦОЛИФК и даже в спорткомитете, а по рекомендации Чернова его приняли на кафедру педагогики Смоленского филиала инфизкульта (который стремился обрести статус самостоятельного учебного вуза). Я думаю, что Константин Львович – не имевший амбиций и лидерских качеств Димы, уважавший умных людей и прежде всего заинтересованный в развитии своих идей – считал свою помощь Щедровицкому скорее наградой, а не тяжкой нагрузкой.

В Малаховке ГП сразу же занялся организацией нормальной (с его точки зрения) жизни, то есть семинара, посещать который стали студенты, некоторые сотрудники – иногда даже проректор по науке! – и люди, которые имели то или иное отношение к спорту и которых, в основном, интересовали те или иные понятия.

Например, кандидатская диссертация С.В. Брянкина была связана с такими понятиями, как потенциал, запас, резерв, возможности. Е.Г. Кобякова, по спортивной специализации хоккеиста, интересовало различение техники и тактики, что значимо в играх, где технический прием может быть элементом тактики, а элемент тактики может стать техническим приемом. На примере борьбы как одного из видов единоборств А.М. Юркевич и С.В. Брянкин обсуждали различия между спортом, дракой и военным сражением, в частности, как правила ограничивают действия противников, как достигается победа, где и как в поединке проявляются технические приемы, тактика и стратегия. Например, Люба Битехтина, член сборной страны по фехтованию (впоследствии она работала в НИИ ОПП и защитила кандидатскую диссертацию), утверждала, как вспоминает Виталий Дубровский, что выигрывала соревнования в том числе и потому, что имела… понятие фехтования!

Кроме них, участвовали в работе семинара ученики ГП – Роман Спектор, Анатолий Тюков; попытался сделать доклад по технике спортивных действий и я, но провалился.

Долго удержаться в Малаховке Юре не удалось: существенная разница в уровне знаний и профессионализма между ним и остальными преподавателями заставила коллектив кафедры выдавить его из института. Но благодаря заработанной к тому времени репутации и с учетом очередного олимпийского цикла – приближалась Московская Олимпиада! – был привлечен спорткомитетом к подготовке тренеров, для занятий с которыми методологи получали в свое распоряжение базу спорткомитета в Подольске.

С первого же посещения семинара ГП я испытывал огромное к нему уважение и симпатию, поначалу за ясность и четкость мысли, в дальнейшем и за бескорыстное служение истине. Я старался не пропускать ни одного занятия с его участием. Но достаточно быстро уровень обсуждения на них заставил меня задуматься о своей образовательной ущербности и обоснованности претензий на вхождение в методологическое сообщество, а окончательно свою мыслительную несостоятельность я осознал на игре (она проходила в Московском институте нефти и газа), на которой обсуждались проблемы высшей школы. После этой игры я все реже посещал семинары и уже не вылезал с вопросами…