В конце 80-х я целенаправленно искала тех, кто владел знаниями и техниками управления в меняющихся ситуациях и мог их транслировать.

Я тогда работала руководителем социологической службы в большой организации «Главташкенстрой» с функциями исследователя и консультанта. Главк был монстром строительства, образованным в ситуации восстановления города после разрушительного землетрясения 1967 г. Как я понимала, его специалисты и управленцы всех уровней от городских до республиканских создали такую структуру производства и специфику управления, которые позволили отстроить новый город, превратив его в «звезду Востока». В свое время это был очаг новаторства, изобретательности, предприимчивости и здорового авантюризма. Но, как и везде в тогдашнем Советском Союзе, процессы «застоя» разъедали Главк, а «перестройка» вынуждала что-то менять, потому что менялись, причем быстро, внешние условия существования организации. Неопределенность, в которой приходилось действовать руководству, обострила все болевые точки системы.

И вот в такой ситуации я регулярно стала получать задания, суть которых, если говорить коротко, сводилась к традиционному вопросу – что происходит и что делать? А главное – что делать с людьми, которые не хотят и не могут меняться так же быстро, как того требует время и хочет начальство. Моей компетенции не хватало, чтобы решать эти задачи, и я сосредоточила свои усилия на поиске средств и людей, которые могли помочь.

Зимой 89-го с последней надеждой я приехала на съезд психологов и от знакомых услышала о Г.П. Щедровицком. Они сказали, что уровню проблем, который меня интересует, соответствует только он, но в Москве его сейчас нет. С этим я вернулась в Ташкент, а через неделю, зайдя с оказией в Институт экономики, прочла на тамошней доске объявлений уведомление о лекциях, которые Георгий Петрович будет читать в этом институте.

Там мы и встретились. ГП предложил мне организовать ОД игру в нашем городе. Затем последовало приглашение на игру в Палангу. Я поехала, чтобы увидеть все своими глазами, причем ехала с одной мыслью: подойдет ли то, что он делает, в нашей ситуации как средство для ее изменения. Решение я приняла лишь в последний день игры, и с того момента началась моя история, связанная с СМД движением, – то, что я пережила на игре в Прибалтике, поразило меня настолько, что через полгода я «притащила» ОДИ к нам в Ташкент.

В этих двух играх (едва ли не последних, как я поняла, в череде острых и эмоционально окрашенных) проявилась огромная мощь и эффективность СМД подхода в разрешении социокультурных ситуаций. И я, занимая позицию исследователя и консультанта, решила овладеть такими средствами.

Я выделила тогда два момента. Момент готовности людей в ситуации игры, невзирая на статус и компетентность, браться за обсуждение самых болевых проблем (это особенно актуально для Азии, где искреннее публичное обсуждение затруднительных ситуаций просто запрещено традицией) и предлагать проектные попытки их преодоления. И еще то, что из всего вала ситуаций и предметных обсуждений Георгий Петрович выделял самые актуальные. Выделял и за счет рефлексивной работы делал эти ситуации очевидными для всех. Это точечное попадание вскрывало тупики, не преодолев которые, данная организация (деятельности, людей, республики) не могла развиваться. Там, где воли на преодоление не хватало, события затем разворачивались по разыгранному на игре сценарию и в нем зафиксированными способами.

Хоть и было далеко, однако я стала ездить на мероприятия ГП и его команды.

Но менялось время, менялся и формат работ, которые я застала: съезды, симпозиумы, совещания… Это требовало особой подготовки и опыта. У меня их не было. Тема образования стала для меня актуальнее всех прочих и совпала с предметными разработками того периода в сообществе.

Конечно, ГП очень хорошо понимал ситуацию, которая в начале 90-х годов складывалась в стране и, прежде всего, в самом методологическом сообществе. Люди, «зараженные» идеями и ценностями методологического движения, становились (оставались) «по факту» своего самоопределения агентами развития регионов (в широком смысле), не будучи в большинстве своем адекватными задачам, которые перед ними стояли или которые они себе присваивали. Возникал вопрос о соразмерности подготовки людей (сообщества) вызовам времени, в котором приходилось жить и действовать.

На мой взгляд, Георгий Петрович очень переживал состояние сообщества, порожденного методологическим движением. Тогда было неочевидно, в каких формах сможет оно быть ресурсом для каждого из нас в отдельности, сможет ли наращивать мощь и силу за счет энергии собственного развития, сможет ли и как способствовать развитию страны. Или выживать придется поодиночке, что перечеркивало ценности СМД подхода.

В 92-м году дверь этого мира для меня захлопнулась… Но я благодарна Вселенной за то, что эта встреча произошла.

Все, что в тот период было мною осмыслено и приобретено, заложило основы компетентности и возможности всей практической работы в последующем. Могу сказать, что именно это позволило не просто выжить в сужающемся пространстве деятельности развалившегося государства, но и осмысленно вести свою практику, формируя пространство и среду коммуникации.