Щедровицкий Лев Петрович

ГП утверждал, что Мышление паразитирует на человеках. Если это действительно так, то со мной ему (этому Мышлению), видимо, не повезло: я не стал методологом.

Я много раз слышал, что для того, чтобы стать методологом, нужно лет пять, как минимум, работать (вкалывать!) в ММК. Правда, я-то думаю, что это – лишь необходимое, но явно недостаточное условие. Некоторые члены ММК, имеющие «необходимый» стаж, на мой взгляд, методологами так и не стали. Видимо, это самое Мышление не на всех «садится». Они, безусловно, очень продвинутые, эрудированные люди и сильно отличаются от тех, кто не работал на семинарах ММК, но, как говорится, «многознание ума (в данном случае – Мышления) не прибавляет». Короче, для меня «методолог» – это очень высокая планка.

Я не был членом ММК, хотя на некоторых семинарах присутствовал – в качестве ротозея. Это может показаться странным, но и с моим братом-методологом я познакомился довольно-таки поздно: в 1966 году на симпозиуме «Метод моделирования в естествознании» в г. Тарту, где «маршировала» блистательная команда ММК тех лет. Я наблюдал за их работой, в особенности за работой ГП, с открытым ртом и, вернувшись домой, сказал маме: «Капитолина! А ведь твой старший сын – гений». Она не поверила…

В методологической среде (или в методологическом движении) я оказался следующим образом (если не считать, конечно, что все было заранее спланировано и организовано самим ГП). Закончив в 1958 г. физфак МГУ и проработав некоторое время по распределению в п/я, я попал в 1962 г. (благодаря связям ГП) на Отделение психологии МГУ (возглавляемое А.Н. Леонтьевым) – в лабораторию инженерной психологии Ю.Б. Гиппенрейтер, где сначала занимался исследованиями движений глаз (с помощью присосок, устанавливаемых на роговицу), а затем (с 1965 г.) инженерно-психологическим проектированием. В 1966 г. туда же ГП «поместил» В.Я. Дубровского для разработки методологии инженерной психологии. Встреча с ним и была началом моей «методологической» траектории («методологизированности»). Эта встреча кардинальным образом изменила мою судьбу, и Виталию Дубровскому я обязан очень многим (в частности, он был фактическим руководителем моей диссертации).

В 1969 г. на психфаке нам удалось организовать хоздоговорную лабораторию, в которой ключевую методологическую роль играли Дубровский и Анатолий Пископпель, а я, будучи формально руководителем, старался не мешать им работать. Итогом этой работы стала методологическая концепция инженерной психологии и инженерно-психологического проектирования, противопоставленная концепции эргономики В.П. Зинченко и В.М. Мунипова.

Созданная нами лаборатория во многих отношениях была уникальной, что и определило ее расформирование в 1971/72 гг.

С середины 70-х до середины 80-х я читал на психфаке лекции по системному и инженерно-психологическому проектированию.

Я не был активным и последовательным участником игр. Первой игрой, на которую я попал, была игра в Пущино (1984 г.). Потом было еще несколько игр (три или четыре), в том числе игра под руководством Сергея Попова (давшая материал для сопоставления). Я понял, что очень плохо ориентируюсь в игровых ситуациях из-за недостатка методологической подготовки. И еще я понял, какая это мощная штука: эти игры дали мощный импульс моему личностному развитию. Во всяком случае, именно их влиянием на меня я объясняю эпизод в моей жизни, которым горжусь: в 86-м в течение года я организовывал защиту человека, приговоренного судом к восьми годам за взяточничество, и выиграл процесс (имея нулевое представление о функционировании юридической сферы). Я убежден, что без развивающего «пинка», полученного на играх, эту работу я не осилил бы.

В 94-м, после смерти ГП, на одной из встреч с Галиной Давыдовой и Петром Щедровицким я сказал в «совковой» манере, что необходимо срочно публиковать работы ГП. На что получил игротехнический ответ: «Ты сказал “необходимо” – вот и издавай»! Я подумал: «На "слабо" ребята проверяете? Отлично!». Так началась транслятивная линия в моей биографии.

Я предпочитаю командную работу, и вместе с Анатолием Пископпелем мы в 1995 г. подготовили к изданию «Избранные труды» ГП. В 97-м мы привлекли в нашу команду Владимира Рокитянского и подготовили том работ под названием «Философия. Наука. Методология». В это же время началась работа по созданию электронной библиотеки «Наследие ММК».

В 1999 г. был запущен (с участием Галины Давыдовой) новый проект – серия «Из архива Г.П. Щедровицкого». К настоящему времени издано десять томиков этой («серой») серии и еще один том «черной» серии – «Мышление. Понимание. Рефлексия» (2005 г.).

В 2004 г. учреждено наше собственное издательство «Наследие ММК» – с помощью Сергея Норкина (ставшего директором издательства).

Несколько последних лет ведется работа по переводу в электронную форму «болшевской» части архива ГП при поддержке Тимофеем Сергейцевым, Дмитрием Куликовым, Искандером Валитовым, Сергеем Котельниковым, Андреем Реусом, Владимиром Чирковым… (да простят меня те, кого я не назвал).

На мой взгляд, ММК (но не методологическое движение!) закончил свое существование в начале 90-х. Александр Зинченко предлагал «похоронить» ММК. Не надо его хоронить. ММК оставил бесценное наследство, и задача состоит в том, чтобы превратить его в Наследие (культурное Наследие). И в решении этой задачи я хочу принять посильное участие.

P.S. Я думаю, что проект М.С. Хромченко – «ММК в лицах» – заведомо «обречен» на успех, поскольку «лица», по которым катком прошелся ММК, сами по себе, безусловно, яркие, и, что бы они ни написали о себе и о нем, читать и анализировать это будет очень интересно. Только вот заглавие проекта несет в себе, на мой взгляд, фальсификацию, создавая в неявной форме иллюзию, с одной стороны, длящегося существования ММК, а с другой – что ММК был собранием «монад» и представим «в лицах». Мне кажется, что это, скорее, «Лица без ММК, или осколки от ММК».