Жежко Ирина Витальевна

Я закончила первую в России школу с математическим уклоном, созданную учеными сибирского Академгородка, и поступила в Новосибирский университет на мехмат. На последнем курсе, посещая домашний семинар М.А. Розова, одного из коллег-единомышленников Г.П. Шедровицкого, узнала о Георгии Петровиче, а затем с помощью старших товарищей не только впервые прочла статьи ГП, но увидела и услышала его и О.И. Генисаретского «живьем».

Несмотря на юный возраст, я уже совершила несколько переходов из предмета в предмет: начав как математик, перешла на отделение экономики, где под руководством Т. Заславской и Р. Рывкиной только и можно было заниматься экономикой, и когда в кружке Розова началось мое методологическое образование, я уже была интеллектуально готова к восприятию методологического подхода и идеологии распредмечивания.

Перед защитой диплома директор Института экономики и декан факультета, академик Абел Аганбегян пригласил меня на беседу и объяснил, что социология – идеологическая профессия и что мои взгляды, которые я неоднократно высказывала на институтских семинарах и в университетской газете, которую редактировала, не позволяют мне надеяться на распределение по этой профессии. Для меня это могло быть «волчьим билетом на профессию», но, к счастью, к моменту окончания университета я уже фактически жила в Москве и имела рекомендательное письмо в новый Институт социологии.

Я присоединилась к ММК с энтузиазмом неофита. Мы с мужем только что купили квартиру в новом районе Москвы, и наш дом на время стал местом проведения семинара ГП. Я застала в семинаре Алю Москаеву и Вадима Розина, Виталия Дубровского, Володю Лефевра (сейчас Lefebvre), Мишу Папуша, Володю Костеловского.

Параллельно работала в Институте социологии (еще не ИКСИ); позднее в нем же защитила свою диссертацию.

Один выездной семинар в Крым в мае 70-го помню особенно отчетливо. Его организовал один из последователей ГП, Юрий Петрович Анисимов (умер в 2005 г.). Он снял для нас пустующую мансарду в доме отдыха в Коктебеле, где мы жили, готовили еду, пили молодое вино из кувшинов и… семинарили с утра до вечера. Кроме ГП там было много москвичей, включая Розина и Генисаретского, и людей из других городов. Это было мое крещение в семинаре, здесь я подружилась с кругом первых учеников…

Помню и несколько следующих групповых выездов на научные конференции в Москве и в других городах, к которым мы тщательно готовились в кружке, чтобы дать бой традиционному предметному подходу.

После крымского семинара я вошла в кружок Олега Генисаретского (Г. Беляева, С. Мумриков, И. Бакштейн, С. Голов, А. Цыркун et al). Это было замечательное время: мы читали и обсуждали Гегеля, других философов и социологов, и много общались.

Из семинара ГП я ушла сама, но осталась в системе концентрических семинаров, руководимых Розиным, Сазоновым и Генисаретским. У меня было несколько причин осознанно покинуть кружок ГП. Объяснить их коротко невозможно. Для простоты скажу, что намного интереснее быть полноправным участником интеллектуальной работы в семинарах, где занимались лично мне интересными темами и проектами. Розин опекал меня долгое время: читал и правил первую публикацию (как несколько лет до того помогал ему ГП), рекомендовал книги для чтения, мы вместе работали над моей первой статьей в «кирпиче».

Наши обсуждения в кружке Сазонова, где довольно длительное время я была центральным докладчиком и «мальчиком для битья», были прямо связаны с тем, что я делала на основной работе (участие персонала во внедрении системных организационных нововведений, в частности АСУ).

Я участвовала в первой ОД игре в 1979 г. и в двух-трех последующих играх ММК. Добрые отношения с ГП у меня сохранились до конца его жизни; он приглашал меня в «его» игры как игротехника (в частности, в Болшево). Вообще в методологическом движении было принято играть в «чужих» командах, так что мне довелось работать игротехником под началом нескольких признанных лидеров движения. Я не выпадала из  этого поля вплоть до моей эмиграции в Америку в 1989 г. – последняя игра, в которой я участвовала, прошла за неделю до отъезда. На этом закончилась одна моя жизнь и началась новая, почти с чистого листа…

Своей карьерой и интеллектуальным развитием я во многом обязана ММК. Работая в Институте культуры в 1980-е гг., я занялась социальным проектированием и социально-проектными играми как его методом, средством и формой; несколько лет ими даже руководила. Мы с друзьями провели 10 масштабных игр в сфере культуры в разных городах России; именно на них, а впоследствии – в наших публикациях о них впервые в советской реальности разрабатывалась альтернативная культурная политика и идеология социального проектирования в культуре. Игры стали главным направлением работы моего сектора с благословения директора института, потрясающего Вадима Чурбанова. Он к тому времени приютил в институте многих диссидентов и интеллектуальных изгоев, замечательных каждый в своем роде: Лен Карпинский, Вячеслав Глазычев, Mарк Туровский, Михаил Гнедовский, Даниил Дондурей, Вадим Розин, Андрей Фадин, Татьяна Щербина еtc. Мне повезло, что некоторые из них участвовали в моих играх (они описаны в трудах Института культуры, в том числе томах под моей редакцией).

Игровой период был самым успешным этапом моей карьеры, я была признана товарищами по профессиональному цеху, меня ценили и продвигали в институте. Однако сама я не была удовлетворена ни тем, что мы делали, ни страной, в которой родилась. Перестройка не давала никаких надежд на серьезные изменения. До больших перемен оставалось всего два года, но никто об этом не догадывался…

А еще у нас был свой чисто игровой семинар, организованный вместе с моими друзьями – Мишей Рю, Сергеем Железко, Яшей Паппе, Витей Голубчиковым, Славой Дудченко, Володей Тарасовым. Мы вместе, но каждый по своему, развивали свой вид игр, непохожих на те, что вели ГП и его постоянно обновлявшееся окружение. У меня также были тесные контакты с управленческими консультантами и социологами из Таллинна.

Наши игры были не деловыми, но и не в полном смысле ОД. Известны работы ГП, где он проводит различие между ОД и деловыми играми. Мы пытались осмыслить наши игры и найти их отличие от тех и других (эта тема выходит за рамки данного текста, а кроме того, она была освещена в работах моих коллег, в частности, Дудченко). Игровая практика (как и любая другая) – это синкретический продукт творчества определенной команды, делающей ее. С одной стороны, мы взяли понемногу у многих, в том числе у ММК – управленческое консультирование, изобретательскую деятельность, технологию организационных новшеств; с другой – от некоторых принципов, целей и методов игры, принятых в практике ММК, мы сознательно отказались.

Однажды я даже вступила в след «великого и ужасного» ГП. По рекомендации Олега Генисаретского меня взяли заведовать сектором проектных игр (методов проектного семинара) в отдел методологии художественного конструирования (рук. отдела В. Сидоренко) в Институте технической эстетики. Здесь еще работали люди, «зараженные методологией», кто-то из них работал непосредственно с ГП, когда он был сотрудником этого института. Мое пребывание во ВНИИТЭ было недолгим, и я вернулась в Институт культуры заведовать сектором социального проектирования.

Так что же такое ММК в моей жизни? Начну с личного момента. На нескольких заседаниях я испытала ни с чем не сравнимую эйфорию интеллектуального озарения, своего рода «момент истины», который возникает при коллективном мышлении в его высших проявлениях. Такие воспоминания остаются на всю жизнь и задают эталон интеллектуальной и исследовательской работы. Семинары кружка дали каждому из нас блестящую интеллектуальную форму и фору, которая позволила в разных проблемных ситуациях быть в «самой верхней рефлексивной позиции» и находить решение, исходя из целого. Только позже я поняла, насколько важно оказаться в начале своей научной жизни в семинаре с организованной коллективной мыследеятельностью, нечто вроде invisible college.

А не дало пребывание в кружке ясных моральных ориентиров, осознанной социальной и гражданской позиции. Неслучайно, что выходцы из кружка позже оказались по разные стороны баррикад и интеллектуально обслуживали людей, социальные движения и государственные структуры с весьма разными идеями, ценностями и программами. Мы были «вооружены и опасны» тем, что могли повернуть наше интеллектуальное оружие в любую сторону. Многие последователи ГП стали работать политтехнологами госаппарата на федеральном и местном уровне, стали частью политической элиты, а по-старому – номенклатуры. В этом нет ничего странного, т.к. ГП сделал бы то же самое, но не имел шанса на это в брежневское время. По своим взглядам он был технократом и философом одновременно, исповедующим проектный или, иначе, социально-инженерный подход к общественной жизни, и был бы востребован в путинское время. Продолжатели его дела вошли в think tanks, аналитические центры новой власти в России, и, похоже, надолго. ГП несколько раз в своей жизни был безработным, зато его ученики и последователи в третьем поколении ездят на Mercedes…

Одна из бед, но и ценностей советского периода – интеллектуалы не были активно вовлечены (сказать жестче, были отчуждены) в управление страной и в делание профессиональной карьеры. Это в полной мере относилось к ММК и его окружению: мы отбывали номер в учреждениях и/или же обращали их ресурсы в наш собственный ресурс (конференции, неприсутственные дни и т.д.). Это позволяло нам концентрироваться на своем интеллектуальном развитии и преуспевать в этом. Я думаю, что это уникальное стечение обстоятельств создало целое поколение «оспособленных» интеллектуалов нового типа.

В Америке несколько лет ушло на решение проблем выживания для меня и моего сына, после чего мне не удалось вернуться к чисто интеллектуальной работе. Сын почти повторил мой путь, получив bachelor degree по математике и истории; он поменял их на философию и завершает свою диссертацию в Cornell University. Только один раз мне представился шанс написать о своих играх в сборнике статей The Russian Management Revolution (Ed. by Sheila M. Puffer). Работая над этим текстом, я искала зарубежные аналоги тому, что сделано в российском игровом движении. Мне удалось найти созвучные подходы в работах  C. Abt, R. Ackoff, K. Benne, W. Bennis, A. Crombie, M. Emery, W.J.J. Gordon, J.C. Jones. R. De Nitish etc. Однако ничего прямо похожего на опыт ММК и игрового движения я не нашла, что подтверждает его уникальность.

В 1989 г. мы с мужем открыли несколько интернет-магазинов, в том числе русской академической книги Panorama of Russia (www.panrus.com). Мы позиционируем себя как международный магазин и ведем торговлю практически со всеми странами света, где интересуются Россией. Я предлагаю в моем магазине книги ММК и, в частности, Г.П. Щедровицкого. К моему сожалению, современная русская философская книга в мире мало кому интересна. Это в полной мере относится и к работам кружка.

Публикации:

Жежко И.В. Некоторые современные тенденции в программировании АСУП. В сб.: Разработка и внедрение автоматизированных систем в проектировании (теория и методология). М.: Стройиздат, 1975.

Прорыв к реальности: социальное проектирование в сфере культуры / Под ред. Д. Дондурея и И. Жежко. М.: НИИ Культуры, 1990.

Дудченко В. Инновационные игры: методология и методика. В сб.: Игровые методы: социальное проектирование в сфере культуры / Под ред. И. Жежко. М.: НИИ Культуры, 1987.

Жежко И. Игры открытого типа как метод развития и активизации. В сб.: Философские и социологические аспекты активизации человеческого фактора: исследования советских ученых / Под ред. И. Беседина. М.: ИНИОН, 1988.

Игровые методы / Под ред. И. Жежко. М.: НИИ Культуры, 1987.

Жежко И. Проектная игра: досуг в городе. В сб.: Культура города: проблема качества городской среды Под ред. В. Глазычева. М.: НИИ Культуры, 1986.

Zhezhko, Irina. Open games as a method of personal transformation and motivation. The Russian Management Revolution: Preparing Managers for the Market Economy. Ed. by Sheila M. Puffer. Pp. 158-177. New York: M.E. Sharpe, 1992. ISBN 1-55324-043-4