Теппер Юрий Николаевич
Кандидат педнаук, мастер спорта СССР, педагог, журналист, в конце 80-х – личный массажист ГП…
Встреча с Учителем «должна была случиться» в силу трех обстоятельств. В Киевском инфизкульте я мужественно вел неудобоваримый курс управления физкультурным движением. В это же время очередной зигзаг жизненного пути занес Учителя на кафедру теории физвоспитания Малаховского (Московского областного) института физкультуры. Для встречи требовалось третье обстоятельство: Научный совет Спорткомитета СССР возглавил человек со стороны, академик В.В. Давыдов и одновременно со мной, с подачи академика, Учитель вошел в состав Комиссии управления в сфере физкультуры и спорта.
В старые добрые времена заседания в предметных комиссиях были приятнейшей синекурой. Дружно высказав «одобрямс!» председателю, ведущие специалисты страны сразу же приступали к предлагаемым… оздоровительным процедурам.
Ранней весной 1974 года в распоряжении Комиссии управления оказалась олимпийская база Цахкадзора. Прозрачная теплая вода в зарастающем водорослями открытом бассейне, научно обоснованная финская сауна. Далее следовало подремать в шезлонге на солнышке, созерцая с высоты балкона черно-белый покров армянских гор. Знаете ли вы, что такое ожидание весны в горах?
Столь здравым и приятным медитациям изрядно мешали отзвуки разноголосого говора. В соседней комнате от зари до позднего вечера о чем-то гутарила неугомонная секция теоретических основ управления. Вечером я, любопытства ради, заглянул на заседание странных энтузиастов.
Центральное место в комнате занимала доска, исписанная знаками, сразу напомнившими один из лучших рассказов доктора Ватсона.
У доски, огрызаясь на непонятные подначки всей компании, потел какой-то юный бородач. Несомненно, главенствовал в «сплоченной группе» моложавый, поджарый, начинающий лысеть носатый человек. Лихо фехтуя с оппонентами, он поддерживал бородача, и, в общем, напоминал Буратино, взявшего ответственность за судьбы труппы маркиза Карабаса.
Весьма темпераментные словесные эскапады звучали загадочно. Значение большинства было понятно, но вот сочетание их превращалось в полнейшую абракадабру. Заметив страдания чужестранца, почтеннейший Буратино предоставил мне слово в загадочной дискуссии. Мое экспромтное сообщение основывалось на незатейливых принципах кибернетического управления и вызвало дружный хохот честнОй компании. Изрядно огорченный полученным эффектом, я мужественно досидел до конца странной процедуры. Выходя из комнаты последним, я, оглядевшись на шпионский манер, извлек из мусорной корзины отработанный текст – «Нормативно-деятельностный анализ профессиональной сферы физической культуры и спорта». По отдельности все слова понятны…
Месяц спустя я получил от Георгия Петровича приглашение на встречу группы теоретиков на олимпийской базе в Лобне. Подмосковная зима завершалась сурово, ртуть в градусниках упала за 30. Спортивная сауна пришлась кстати. В предбаннике разворачивались жаркие, но по-прежнему непонятные дискуссии инопланетян.
Перелом в понимании произошел почти через год. Спорткомитет собрал теоретиков физвоспитания на базе Тартуского университета в Кьярикку. Методологическая группа захвата совещания состояла из Г.П.Щедровицкого и Б.В.Сазонова. ГП сделал доклады об основных принципах управления и методологии программирования научных исследований. Просветление состоялось: я понимал всё! Мало того, я, единственный из всех, задавал докладчику вопросы, ответы на которых оказывались важными для всей аудитории…
Главное произошло потом. Вечером, накануне срочного отъезда в Москву, ГП предложил мне прогуляться по безлюдному шоссе. Теперь я понимаю, что под звездами эстонского неба состоялось точное антропотехническое действо. Неспешно выслушивая мои мнения о мире, времени и себе самом, ГП деликатно, но жестко проблематизировал все мои благоглупости. Его интерпретации происходящего в мире вообще и в сфере спорта, в частности, были диссидентки точны и безжалостны. Уровень доверия ошеломлял и обязывал…
За обязанностями дело не стало. Прощаясь утром, ГП поручил мне дальнейшее руководство совещанием и принятие более-менее осмысленного резюме в адрес Спорткомитета. Кажется, я не оплошал. С безумством храбрых поём мы песни…
Затем последовал щедрый дар, знаменитый «кирпич» – толстый том статей и эссе основоположников деятельностной методологии. На освоение сутр я потратил всё лето, измарав страницы «птичками», восклицательными знаками и даже собственными краткими NB. Года три спустя, листая «кирпич», я убедился, что понимал тексты «с точностью до наоборот». Невозможно понимать то, чего ты не делал сам. Практику понимания я прошел на ОДИ Георгия Петровича.
С этим удивительным миром – творением Щедровицкого я встретился на И–4, посвященной проблеме инноваций. За академическим, но неуверенным вступлением В.В. Давыдова последовали логически безупречные доклады ГП и Бориса Сазонова. Поднимаясь на лифте в номер, я оказался один на один с Учителем.
– Знаете, Георгий Петрович, мне кажется, что я начинаю что-то понимать.
Он, сочувственно:
– Юрий Николаевич, у меня точно такое же ощущение!
Оргпроект игры предусматривал подготовку докладов от группы социологов. Компания собралась разношерстная и не обременявшая себя пониманием. Игротехником группы ГП назначил меня, человека до этого считавшего социологию орудием мракобесия и империализма. Дело кончилось тем, что заключительный доклад от группы «мракобесы» поручили игротехнику. Что такое социология я, кажется, понял.
Подобная ситуация повторилась лет пять спустя. На одной из игр в МИНХиГП я с удивлением обнаружил себя в списке группы психологов, студентов и выпускников МГУ. С младых ногтей я относился к психологам с опасением и неприязнью, сходной с чувствами, которые вызывали у Паниковского черные ксёндзы. Группой руководил Н.Г. Алексеев, один из мэтров методологии. Работа супер-игротехника временами напоминала сеансы разоблачения черной магии, и я понемножку адаптировался к вражьему окружению. Утром третьего дня Никита Глебович сообщил tet-a-tet:
- Неотложные дела вынуждают меня покинуть игру. По решению ГП Вам поручено руководство группой психологов…
Я мысленно взвыл и обратился за сочувствием к проходившему мимо Сазонову.
- Это тебя здорово разовьет! – прокомментировал Борис.
Участие в Играх основательно меняло взгляды на мир и профессиональную работу. Возвращаясь в институт, я ловил себя на том, что неожиданно превращаю лекции в проповеди, и уже не могу обойтись без храброго использования методологических схем. По инициативе небольшого числа озадаченных студентов в инфизкульте начал работу методологический кружок. На игры студенты ездить не могли. Зато вместе со мной они азартно участвовали в совещаниях и тематических разборках, проводимых в киевском кружке щедровитян (А.П. Зинченко, В.Л. Авксентьев, В.А. Никитин и др.). Прошло совсем немного времени, и в играх ГП дебютировали игротехники–инфизкультовцы О. Исаев, М. Садовенко, Р. Шайхутдинов, С. Баленко, Ю. Луковенко.
В штурмовую группу ГП пришло новое пополнение: С. Попов, Ю. Громыко, Д. Иванов, Г. Копылов. На зависть мне, молодые сразу схватывали суть метода, бесстрашно брались за разработку сложнейших тем, а на дискуссиях действовали «в одно касание» с Учителем. Что стоили в сравнении с этим великолепием мои маломощные потуги?
– А вы чего страдаете, Юрий Николаевич? Чего это вы решили «задрав штаны бежать за комсомолом»? Вы здорово делаете то, что умеете. Находите отличных ребят и продолжайте в том же духе!
«Всякой твари положен предел, и знать его ей не дано»… Этап младшего дошкольного воспитания методологов завершился неожиданно. Зимой 86-го в Киевском инфизкульте проходила методическая конференция по практической подготовке студентов. По нашему коварному замыслу, в первом ряду конференц-зала расположились активисты кружка, и впервые в истории института студенты задавали преподавателям настоящие вопросы…
На следующий день в кабинет проректора ворвался разъяренный профессор В. Петровский (тренер В. Борзова):
– Немедленно уберите из зала студентов. И еще, объясните мне, какое отношение студенты имеют к практической подготовке в институте?!
Вскоре я посчитал разумным оставить заведование кафедрой.
Конечно, самым значимым событием моей жизни была трудоемкая и напряженная игра «Ситанализ и анализ ситуации» (Одесса, 1982). Я проворонил начало «коммуналки» в группе оргуправленцев, а затем беззаботно принял провокационное предложение ГП перейти на работу с группой студентов. Методолог управленцев, Слава Андронов мое отсутствие объяснил группе почти мистически:
– Сегодня ночью Юрий Николаевич умер. Давайте работать.
К работе со студентами я отнесся предельно внимательно. Вскоре пришлось сделать первый печальный вывод. Оказывается, проработав четверть века в вузе, я не воспринимал всерьез ни одного студента. Еще более болезненное открытие последовало за разборкой развала группы управленцев. Одна из тем заключительной трехдневной рефлексии именовалась «Убийство Теппера». ГП продемонстрировал выдающиеся детективные способности. Инициаторы коммунальной борьбы в группе, «заказчик на убийство» и «киллер» были прилюдно выявлены и строго наказаны, а моя скромная особа неожиданно оказалась в центре внимания методологического сообщества. Самолюбование длилось недолго: я понял, что так же преступно была брошена мной на произвол кафедра инфизкульта.
Говорят, озарение длится секунды, а для понимания требуются годы нового самоопределения. Одесская игра вырвала коврик из-под моих ног и привела к долгим нелегким размышлениям. Кстати представилась возможность перейти из враждебного инфизкульта в авиационный вуз. Начать все с нуля? На мои сомнения ГП реагировал кратко:
– Вспомните библейское «Живите и несите людям жизнь. И пусть мертвые хоронят своих мертвецов».
Практическая работа на кафедре физвоспитания КИИГА оказалась нелегким, но интересным делом. Сработали методологические представления об антропотехнике. Мне удалось, отказавшись от постылого студентам физвоспитания, заняться психофизической подготовкой летного состава, делом вполне понятным и значимым. (Полученный опыт впоследствии оказался кстати при разработке принципов фитнес-подготовки управленцев ТАУ).
Но главным жизненным делом оставалось участие в Играх ГП и «младшее дошкольное воспитание» методологов. Вершиной работы новой группы было успешное реальное проектирование ФЛЭВС (факультета летной эксплуатации воздушных судов).
Практика работы в КИИГА позволила мне предложить ГП свои услуги в качестве персонального массажиста. Предложение было своевременным: блистательное проведение игр становилось для него все более изнуряющим делом. Сопутствующие массажу личные разговоры с Учителем завершили годы методологического ученичества.
Методологом я не стал. Не по Сеньке шапка. Но вполне могу считать себя «методологически подкованным педагогом». Потому, простите за поэтическую красивость, ежедневно радуюсь звону подков на неровных булыгах бытия.
Горжусь своей принадлежностью к команде А.П. Зинченко, на мой взгляд, более других сохраняющей «Дух ГП». Формулировка понятия «Дух» лежит за пределами человеческих возможностей. И все-таки…
Дело было в Одессе, на той же игре трудоголиков. Валясь с ног от усталости, я спросил у ГП, знает ли он об убийственном приказе Сталина, отданном летом 41-го? Тогда Вождь распорядился отправлять на бомбардировку Берлина устаревшие, маломощные и тихоходные «Б-3». Почти все самолеты уничтожались немцами, не долетев до столицы Германии. Приказ оставался в силе: «Задание должно быть выполнено даже ценой экипажа».
– Конечно, знаю. Совинформбюро должно было сообщать миру о бомбардировках Берлина. Ну и что?
– Похожее требование здесь вы предъявляете к игротехникам.
ГП огорченно ответил:
– Разве вы не понимаете, что каждое Задание выполняется ценой экипажа?