Веселов Александр Аронович
На моей памяти ни ГП, ни кто-либо из участников семинара или Комиссии по психологии и логике науки никогда не говорил о «Московском» методологическом кружке. Идентификации себя как участника «ММК» я также никогда не проводил, т.к. во время моего вступления во вторничный семинар (1977 г.) он не имел никакого иного названия кроме как «методологический». Сам ГП «именования» своих предыдущих семинаров не обсуждал, было лишь известно, что он все их по каким-то причинам закрыл, а о людях, участвовавших в их работе, упоминал в библиографических сносках и отсылках к их совместным статьям или отдельным работам.
На вторничный семинар я попал с подачи Миши Гнедовского осенью 1977 года, хотя история моего интереса к методологии началась двумя годами раньше и связана была с моей дипломной работой на психфаке МГУ. Меня интересовала тема т.н. «творческого мышления». Традиционные тексты психологических интерпретаций мышления (А.Я. Пономарев, Пойя, В.Н. Пушкин, А.Н. Леонтьев и др.) о такой его компоненте, как «рефлексия», вообще не упоминали, и на мои громогласные возмущения по этому поводу А.А.Тюков, случайно оказавшийся в коридоре факультета, подошел и посоветовал посмотреть только что вышедший из печати «кирпич» со статьями ГП. Когда – после краткого просмотра – я вцепился в книгу, Анатолий Александрович сжалился и согласился отвезти меня на Петрозаводскую улицу, где можно было купить экземпляр, т.к. весь тираж хранился там. Так я заочно впервые познакомился с Георгием Петровичем.
Спустя полтора года, осенью 76-го, я столкнулся в работе с проблемами организации обучения и воспитания детей в условиях интерната для сирот. Интернат был организован под эгидой Академии педагогических наук – инициатива принадлежала Д.И. Фельдштейну, но под «затеей» устроить еще один «полигон» для психолого-педагогических исследований, помимо базовой школы (.№ 91), подписался и В.В. Давыдов (в этой школе обкатывали его и Д.Б. Эльконина систему развивающего обучения). Академия выделила под проект три здания бывшего комплекса НИИ АПН, Фельдштейн набрал молодых педагогов, а детские дома Москвы «слили» в новый «научный интернат» – весь контингент детей, от которых хотели избавиться в первую очередь.
Вопросы организации обучения, воспитания, а главное, организации нормальной жизнедеятельности от дошкольников до старшеклассников встали ребром и потребовали от педагогов совершенно новых решений. Образцов и теоретических разработок для такого комплексного узла проблем у нас не было, а ссылки М. Гнедовского на «Педагогику и логику» вызвали у меня чисто прагматический интерес, и вскоре я стал ходить на пятничные семинары в НИИОПП.
Зимой 77-го я уже кроме пятничной «Комиссии» ходил на вторничный семинар, который был задуман ГП как «наш ответ Чемберлену» в лице группы французских математиков, публиковавших свои работы под псевдонимом Николай Бурбаки – это был семинар под тему «структурная математика». Его продуктом должна была стать – вслед за содержательно-генетической – рефлексивная логика. Отвечать за нее (как долгие годы «за психологию» отвечал Анатолий Тюков) был «назначен» Ефим Фрид. Такая наивная стимуляция честолюбия мало что давала, с моей точки зрения, но размышлять на эту тему мне было некогда, т.к. необходимо было в темпе курьерского поезда наверстывать упущенное – читать всё, что было представлено в библиографиях статей «кирпича».
На семинаре скидок на неосведомленность не делалось, и надеяться, что понимание того, о чем ведется «толковище», придет само собой, неким чудесным образом – просто за счет того, что ты участвуешь, т.е. видишь и слышишь, не приходилось, неуместность ваших реплик и бессмысленность вопросов тут же безжалостно фиксировалась и отметалась. Если подобное действие цепляло ваше самолюбие или тщеславие – вы были обречены на уход из семинара, и все сводилось лишь к вопросу о времени. Глупость надежд на легкость вхождения в мыслительную действительность работы семинара изживалась тяжким трудом самообразования – переработкой огромного массива текстов становилась вскоре нормой. Самой интересной в этой образовательной работе была ее мотивация.
Если мотивом была «простая» необходимость развития – не выживание в приятной для вас группе, не имитация принадлежности к адептам семинаров прошлых лет, ни какие-либо еще фиктивно-демонстративные заморочки «сырого» сознания, а именно желание продвинуться к Пониманию, – то никогда эта работа не вызывала у вас чувства обреченности или, того хуже, безнадежности. Наоборот, чем больше осваивалось материала, тем больше его вырастало впереди – в культуре, и тем выше поднимался градус интереса к этой работе.
Можно было и «перегреться», например, «уйти» в энциклопедичность или просто тронуться умом от самозначимости, т.к. уровень развитости собственной способности рефлексивного понимания за счет образовательной работы и ее постоянной обкатке на жестко критическом «образиве» семинаров непрерывно рос. Достаточно быстро это осознавалось при взаимодействии с людьми вне семинара, т.е. людьми, работавшими в самых различных областях науки. В тот период проводилось много всевозможных симпозиумов и конференций самыми различными НИИ. В тематике всех этих научных «сборищ», как правило, присутствовало нечто «системное» и, используя это пристрастие к моде, методологи скользили, как на серфинге, с одной конференции на другую. Это давало, прежде всего, огромное количество контактов с самыми разнообразными людьми, собиравшимися со всей страны, а, кроме того, мы получали достаточно объемное представление о положении дел в самых различных областях научных исследований
Это было время, когда, как я могу предполагать, ГП, в очередной раз «начав всё сначала», вновь обрел свой прежний темп активности и расширял область приложения методологического подхода. Использовались не только научные «площадки», на которых через лекционные курсы осуществлялось включение все новых и новых участников будущего методологического движения. Росло число самых разнообразных семинаров в различных вузах и НИИ, где ГП не только читал лекции, но и вел хоздоговорные работы. Такое широкое рекрутирование неофитов в методологию было связано, с моей точки зрения, с тем, что ГП, используя опыт организации «системного движения», решил выстраивать теперь «методологическое движение».
То, что время научно-предметной организации мыследеятельности прошло и эта форма действует в современной социокультурной ситуации как «мертвый, хватающий живого», ГП было ясно давно, но смотреть на это «омертвление» с позиции стороннего наблюдателя он не мог, да и, полагаю, не хотел в силу своего характера. Именно поэтому каждая научная конференция, каждый симпозиум он превращал в битву, лучшим результатом которой считалось появление хотя бы одного отрезвленного от научной идеологии «яйцеголового». То, что в результате отрезвления могут возникать самые разнообразные неврологические сбои, во внимание не принималось: правда всегда опасна!
В этом не было ни сознательного небрежения, ни прагматично-циничного отношения к людям как к «материалу». Нет, в качестве «инструмента» человеческой деятельности ГП всегда рассматривал, прежде всего, себя, причем ее масштаб у него всегда был не менее чем – Общечеловеческий! При этом никаких иллюзий относительно «соразмерности» своего индивидуального «Я» по отношению к принятому им масштабу он, по-моему, никогда не питал. Бесполезность, а главное – бессмысленность всяких индивидуальных претензий и переживаний относительно важности собственной персоны специально, как правило, не обсуждалось, но подразумевалось как само собой разумеющееся.
Иногда после работы на семинаре, когда возникал подобный вопрос в отношении кого-либо из его участников, Георгий Петрович всякий раз открыто заявлял свой принцип, как краеугольный камень собственной жизненной позиции: быть методологом для него означало только одно – работать и жить предельно осознанно и ответственно. Если же вы беретесь и в жизни себя использовать «инструментально-деятельностно», то должны быть готовы к тому, что в глазах окружающих будете выглядеть эдакими «шестиногими воробьями, да к тому же еще и белого цвета»! Забавная метафора. Позже я часто ее вспоминал, когда приходилось влезать в шкуру организатора, касалось ли это семинарской работы, проведения игровой сессии или организации реального производства.
«Инструментальность» хотя и не предполагает использовать собственное лицо в качестве тренажера для оплеух, но позволяет принимать любые проявления человеческих слабостей спокойно, как своего рода профессиональные издержки. Терпимость в дополнение к сознательности и ответственности увеличивает степень вашей личной свободы в этом мире. Вы можете себе позволить заниматься тем, что вам интересно – там и с теми, где и с кем вам это кажется удобным и осмысленным.
С 1982 г. с небольшими перерывами в несколько месяцев, я постоянно вел различные тематические семинары. С 88-го включился в коммерческую деятельность, но опять-таки занимался только тем, что меня интересовало с точки зрения понимания возможностей этой новой для всех нас реальности. Наряду с управленческим консультированием и обучением занимался изданием газеты и книжным издательством, затем почти 10 лет затратил на проектирование и реализацию многопрофильной холдинговой структуры в Петербурге, там же все эти годы вел семинар по проблемам управления среди участников бизнес-клуба «2015».
Моя почти 30-ти летняя попытка «работать и жить методологически» дала мне твердое понимание того, что ничего более богатого по возможностям мыслительного развития – какой бы сферы деятельности это не касалось, чем методологически организованное мышление человечество пока не создало. Это – инструмент освоения и преодоления Мышления, во всяком случае, для меня, но только он один для полноты развития недостаточен. Духовное начинается с мыслительного, но мыслительное завершается и превращается в интуитивно-постигаемое именно там, где в полноте сознания разворачивается духовное. Есть куда двигаться!