eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Берёзкин Юрий Михайлович

Берёзкин Ю.М.

Шла весна 1988 года. На улице ярко светило солнце. Звенела капель. Мне только что исполнилось 40 лет. За спиной был престижный Новосибирский университет, который я окончил в 71-м по модной тогда специальности «экономическая кибернетика». Была уже давно защищена кандидатская диссертация. Меня приняли в партию и назначили завлабом. Причем, лабораторию разрешили создать из друзей, как и я – фанатиков от науки. В стране во всю бушевал «ветер перемен». Жизнь казалась полностью состоявшейся, и ничто не предвещало того, что со мной стряслось буквально через месяц.

Я сидел в своем кабинете и «вымучивал» текст «Концепции развития города Иркутска на период до 2000 г.». Это был важный заказ горисполкома. Начальство постоянно интересовалось, когда же, наконец, проект Концепции можно будет обсудить «широкой общественностью» и официально утвердить. Но текст, как назло, не получался. Чем дольше я и мои друзья-коллеги сидели над ним, тем больше возникало вопросов: Что такое город? Что значит его развитие? Чем концепция отличается от других документов? И т.д., и т.п.

Вдруг в дверь моего кабинета постучались. Вошел молодой человек. Представился: Марк Меерович, иркутский архитектор. Сказал, что слышал о работе над Концепцией и хотел бы помочь в ее создании. Я спросил: «Чем?» Ответ был совершенно неожиданным: съездить на оргдеятельностную игру в Набережные Челны, которая должна состояться через неделю как раз по интересующей меня тематике. И сказал, что проводить мероприятие будет сам Г.П. Щедровицкий. Это имя я слышал впервые. Оно мне ни о чем не говорило, но я заинтересовался предложением. Меерович вручил мне пригласительный билет на игру и ушел. С командировками в то время проблем не было. Так я попал на первую в своей жизни ОДИ.

Помню в деталях свою встречу (точнее, стычку) с Георгием Петровичем в первый же день игры. Он делал установочный доклад и то, что говорил, никак не совмещалось с моими представлениями: якобы, главная проблема страны вовсе не во введении рыночных отношений; что для развития Набережных Челнов (как и других городов) нужно, прежде всего, мышление, а не деньги; и т.д. и т.п. Я сидел в середине зала, где было еще примерно 150 человек, и медленно «закипал». Наконец, не выдержал и крикнул докладчику, что с его тезисами не согласен. До сих пор помню, как ГП «выстрелил» в меня своим пронзительным взглядом, от которого побежали мурашки. Он повернулся в мою сторону и неожиданно мягко спросил, в чем и почему я не согласен? На мои уверенные слова, что «вот придет рынок и все будет, как в любой цивилизованной стране», он не стал возражать, а сказал, что всё это мы подробно обсудим во время игры, и пожелал мне активно отстаивать свою позицию. Я был окрылен и с головой погрузился в игру. Игротехником группы был назначен (как выяснилось позже) опытный Николай Андрейченко. Он оказался на редкость интересным собеседником. А на общих заседаниях я выступал с докладами каждый день и постоянно чувствовал к себе внимание и поддержку ГП.

9 игровых дней пролетели как один миг. И когда я ехал домой, был уже твердо убежден, что мне посчастливилось познакомиться с величайшим (из всех, кого я знал) ученым современности. В Иркутске я собрал сотрудников лаборатории и торжественно объявил, что отныне работать будем по-другому и над другими проблемами. Встретив недоуменные взгляды друзей-коллег, стал восторженно рассказывать об игре. Однако чем дольше и обстоятельней говорил, тем прочнее вставала стена непонимания между мной и моими подчиненными. Еще несколько попыток проведения «методологического ликбеза» в лаборатории кончились тем, что все до одного сотрудника написали заявления о выходе из лаборатории. Я оказался «ротным без роты». Мои друзья от меня отвернулись и перестали даже здороваться, когда окончательно убедились, что я «для науки пропал».

Но даже это меня не «образумило». Я стал посещать иркутский методологический семинар, которым руководил Марк Меерович. Никогда раньше не читал философскую литературу, а тут появилась какая-то непреодолимая тяга к «затыканию брешей» в моем (как я уже понимал) не очень хорошем образовании. Стал запоем читать методологические тексты, отпечатанные на машинке, которые мне давал Марк. Был на вершине счастья, когда узнал, что в Иркутске намечается уже в ближайшее время Байкальская экологическая экспертиза в форме ОДИ, которую должны были проводить ученики ГП – С.В. Попов и П.Г. Щедровицкий. Все, что меня раньше интересовало, перестало занимать. Я просиживал за методологическими и философскими текстами, магнитофонными записями с разных игр чуть ли ни сутками.

Всё это, разумеется, не оставалось незамеченным, прежде всего, со стороны парторганизации. И хотя мой непосредственный начальник Г.И. Фильшин старался не форсировать события и даже разрешал ездить на очередные игры (за что я ему благодарен), тучи над моей головой постепенно сгущались. Когда же по нашей с Марком инициативе горисполком согласился обсудить Концепцию города Иркутска на оргдеятельностной игре (её провел в феврале 89 г. С.В. Попов), а она кончилась полным разгромом концепции, назревавший почти год конфликт с начальниками всех уровней стал неизбежным. В конце концов, на очередном партсобрании, где меня собирались в очередной раз «прорабатывать», я бросил на стол партбилет и ушел. Затем уволился из Отдела региональной экономики и, вообще, ушел (как я думал, навсегда) из науки. Даже с женой развелся, поскольку она тоже стала считать меня сумасшедшим. Но продолжал ездить на игры ГП (игротехником) и Попова («методологизированным экспертом»). Продолжал мучительно (и далеко не всегда успешно) осваивать методологические способы работы. Активно участвовал в местном методологическом семинаре, а также в подготовке целой серии игр, которую Сергей Валентинович провел в 1989–90 гг. в Иркутске и его окрестностях. Даже набрался наглости и провел сам (вместе Марком Мееровичем, Иваном Лисовым, Алексеем Ганом и другими иркутскими учениками ГП) игру по проблемам ЖКХ Иркутской области. Опыт оказался неудачным и больше я таких попыток не делал.

Теперь, оглядываясь на то «героическое время», я отчетливо осознаю, что не будь встречи с ГП в 1988 г., жизнь моя сложилась бы совершенно иначе. Скорее всего, я стал бы участвовать в социально-политических дрязгах. Может быть, полез бы в «депутаты местного разлива». Слава Богу (и ГП) – ничего такого со мной не случилось. Все эти последние годы я сожалел только об одном: слишком поздно я встретился с методологией. К сожалению, мне удалось побывать всего на трёх ОДИ, которыми руководил ГП: в Набережных Челнах, Паланге и Ташкенте. Мне посчастливилось участвовать в двух методологических съездах в Киеве. Я был лишь на одном семинаре Георгия Петровича в Москве. Участвовал в организации его трехдневных лекций в Иркутске и, разумеется, был на них. И всё! Я посчитал: виделся с ним всего 35 дней. Но как много уроков мне преподали эти дни! На каждой встрече я буквально физически ощущал, как он бережно поддерживал и направлял мои неуклюжие методологические потуги. Приведу лишь один, как мне кажется, показательный пример.

На втором съезде в Киеве я вызвался сделать доклад о различиях ОДИ, которые проводили ГП и Попов. И когда сообщество стало негодовать, слушая мои нелепые (как теперь я понимаю) ответы на вопросы (например, что рефлексия к тому, что я говорил о типах игр, не имеет отношения… и подобный «бред неофита»), Георгий Петрович, вопрошающих и негодующих остановив, поддержал меня (совершенно незаслуженно), сказав, что в моих словах есть определенный смысл. «А что касается роли рефлексии, так Юрий Михайлович с этим обязательно разберется», – улыбнулся в заключение ГП. И это – на фоне того, как он жестко обходился со своими во сто крат более квалифицированными учениками! «Петр – мой любимый сын, а Сергей Валентинович – любимый ученик, но задушил бы обоих своими руками за то, что они творят на играх!» – это тоже слова ГП, брошенные им в зал на съезде в Киеве. Теперь понимаю: чем ученик слабее, тем нежнее вел себя Учитель.

Я, конечно же, никогда не считал себя методологом: до такого уровня, увы, близко не дорос. Но ГП и методология, которую он с коллегами из ММК породил, радикальным образом изменили всю мою жизнь. Я теперь в принципе не боюсь выходить на любую аудиторию и обсуждать любые общественные проблемы, заведомо зная, что сильнее любого «научника» или начальника, а в любой аудитории не могу говорить без понятий и методологических схем. Даже стандартный финансовый менеджмент, который читаю студентам и слушателям системы дополнительного образования, стал у меня совсем нестандартным. И совсем другими глазами я стал смотреть и на науку, и на те реформы, которые то ли идут, то ли уже прошли по стране. Я смог успешно защитить докторскую диссертацию по финансам, в которой красной нитью проходят методологические идеи ММК. Я стал профессором кафедры финансов Байкальского университета экономики и права. Я горжусь, что моя книга «Проблемы и способы организации финансов» висит на сайте «Методология в России» рядом с работами Георгия Петровича. И всего этого не было бы, не случись той встречи с Учителем в Набережных Челнах.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44