Луковенко Юрий Виленович
Поступив в аспирантуру Киевского инфизкульта, я стал посещать (1987-88 гг.) семинары Ю.Н. Теппера. Вначале – из профессионально-научного любопытства: еще на последнем курсе педагогического института в Николаеве, и позже, работая там же на кафедре, я отвечал за организацию научного обеспечения сборных команд Советского Союза по гребле. В то время (конец 70-х – начало 80-х) методология спортивной тренировки, как одна из приоритетных отраслей знаний, развивалась достаточно бурно. В том числе благодаря активному включению в эти разработки (о чем я узнал позже) Г.П. Щедровицкого: в период подготовки к Московской Олимпиаде работая в Московском областном институте физической культуры (МОГИФК), он очень способствовал развитию «спортивного мышления» и исследованиям спортивной деятельности. В МОГИФКе выполнялись исследовательские госпрограммы, благодаря которым и развивалась методологическая мысль (работал семинар, проводились т.н. «Подольские» совещания, и другие мероприятия).
К сожалению, эта сфера не стала предметом серьезных методологических исследований, хотя ГП в те годы уделял спорту и физической культуре самое пристальное внимание отнюдь не только по долгу службы. Свое отношение к этому я попытался высказать в статье «Понятие спорта как деятельность» («Вопросы Методологии», № 1, 1991).
До прихода в семинар к Ю.Н. Тепперу про ОДИ я лишь слышал от «старших товарищей», так что в методологическое сообщество вошел «через игры» формально – как представитель «поколений», включившихся в движение в годы проведения игр. А познакомился я с Георгием Петровичем на 1-м съезде методологов (Феофания, под Киевом, январь 1988 г.), где остро обсуждался вопрос о том, что игровое движение породило игротехников (новый тип самоопределения), которые – так я понял «нерв» той дискуссии – не имеют ни подготовки, ни ценностных установок, которые были присущи членам ММК.
К тому времени мы уже были «допущены» на семинары к А. Зинченко, в которых участвовали В. Никитин, В. Авксентьев, С. Семин и «молодая поросль» – Г. Корнилов, Б. Ерофалов и др. Ветераны привозили кассеты с записью игр, семинаров, нам иногда дозволялось поучаствовать в «переписке» с кассет, что считалось большой привилегией. До обсуждения с нами методологических проблем «старшие товарищи» не снисходили, общение ограничивалось оргвопросами и упомянутой перепиской. Совместные работы и «дружеское общение» начались позже, после того, как мы побывали на нескольких играх
На очередном семинаре Ю.Н. Теппер нам сообщил, что готовится новая игра, и мы сможем в ней участвовать, если «подготовимся должным образом».
На первой (моей) игре обсуждалось «Понятие эксперимента и экспериментальной площадки в образовании» (Светлогорск). Там я обрел первый опыт взаимодействия с теоретиками и практиками в сфере образовательных инноваций (доклад В.А. Жегалина; кстати, то была самая многолюдная игра: после того, как число приезжих перевалило за 400, их прекратили регистрировать…). Также я участвовал в играх, которые проводили Зинченко и Авксентьев (в Сургуте – на развитие региона; в Киевском институте легкой промышленности – по проектированию факультета дизайна и др.).
Поначалу был стажером, затем меня приняли в игротехническую команду ГП. Основным условием включения было повышение квалификации в «школе игротехника» (после рабочего дня, который начинался с раннего утра и заканчивался заполночь), где нам предлагалось осваивать техники методологической рефлексии, понимания, коммуникации, схематизации. «Школа» была проектом А. Зинченко и Н. Андрейченко, ее посещали Е. Ланганс, А. Реус, М. Отставнов и др. Все это – и игры и школа игротехников – сопровождалось рефлексией прошедшей и подготовкой к следующей игре во время семинаров. То же самое касалось совещаний – по практической психологии, эпистемологии, пониманию, рефлексии. Подготовка к ним осуществлялась в достаточно жесткой форме семинарской работы (не только в Киеве, но и в Москве – в Институте общей и педагогической психологии, в Союзе научных и инженерных обществ). То есть, игры были важной, но не единственной практикой СМД методологии, хотя позволяли найти свое место и определиться в ней.
В 1990 г я переехал в Ленинград, а затем, в 1991 г. – в Сургут, где до 1995 г. участвовал в деятельности Сети методологических лабораторий – далее СМЛ (в должности и.о. директора «координационного центра» городского отдела образования). СМЛ – руководителем которой был ГП, координатором А.П. Зинченко – реализовывала проект «Создание локальной системы образования с университетским центром» по заказу властей Сургута. Затем я работал в группе создателей Академии Управления (г. Тольятти), а в 1997 г. переехал в Киев, где занимаюсь исследованиями и разработками в области образовательной политики и регионального развития, публичного (государственного) управления. Вместе с О. Коловицковой мы создали международную общественную организацию «Институт управления общественными изменениями». Выполняем проекты по заказам украинского правительства (кабинета министров, секретариата Президента Украины), органов местного самоуправления, бизнес структур и зарубежных организаций.
Никогда не порывал с методологией, поддерживаю с коллегами деловые и дружеские отношения. Однако считаю, что пришел период переосмысления роли и места методологического мышления в обществе: методологического сообщества как такового сейчас нет, поскольку нет собственной совместной практики хотя бы на постсоветском пространстве. Формы коммуникации и трансляции методологического мышления в период глобализации (в частности, в ситуации общественных трансформаций в странах СНГ) явно не соответствуют новым вызовам.
Поэтому предстоящий период своей работы и остаток жизни планирую посвятить активизации методологического ресурса в рамках нового проекта СМЛ-2, который еще существует пока только в самых общин чертах.
Адрес yl@istc.biz публикации и сообщения – на сайте www.istc.biz