Гольдфарб Александр Фёдорович
B конце 70-х, учась в средней школе, случайно в публичной библиотеке я наткнулся на удивительный журнал, который назывался Техническая Эстетика, – издаваемый ВНИИТЭ узкоспециализированный журнал для дизайнеров и архитекторов. Журнал поразил меня своим содержанием. Не то чтобы я понимал тогда что-либо в теории дизайна, но на фоне тогдашнего застоя это было издание, где необычно много было мне интересно. Настолько интересно, что, попросив родителей выписать его для меня, я несколько лет его получал и читал.
Наверное, это можно назвать моим первым заочным знакомством с методологией и ГП.
Второе знакомство произошло через десять лет – в 1989 г. на курсе лекций в театре-студии С. Кургиняна «На досках». Тогда меня серьезно интересовали вопросы лингвистики (семиотики), и, увлеченный работами Вяч.Вс. Иванова, я ходил на его лекции в Политехническом Музее. Театр "На досках" организовал цикл лекций Иванова в ДК МГУ, и я старался не пропустить ни одной. Там от других слушателей узнал, что в московском Киноцентре проходят (или будут проходить) лекции очень интересного человека – Г.П. Щедровицкого.
Пришел на одну из этих лекций. Лекция и стиль ее проведения показались мне тогда странными, непохожими на все слышанное до этого, я расценил это как нечто слишком эзотерическое и сложное для меня и на следующую лекцию не пошел.
Но содержание и атмосфера запомнились.
Больше лекций ГП мне услышать не довелось. Хотя потом не раз видел и слушал выступления Георгия Петровича на ОД играх и на трех Методологических Конгрессах.
Через некоторое время я узнал от друзей, работавших в газете «Московский Комсомолец», что объявлен набор в Школу культурной политики. У меня были тогда сомнения в серьезности всей этой затеи, и я решил, что это ненадолго и не всерьез. Однако через год был объявлен второй набор…
На третий год я не выдержал и пошел на лекции Петра Щедровицкого, которыми этот набор сопровождался. Из этих лекций тоже почти ничего не понял, но содержание, манера изложения и вопросы из зала вызывали интерес. К тому времени ШКП и ее деятельность уже стали известны в стране – на конкурсный отбор пришло, кажется, около полутора тысяч человек. Так стажером Школы я попал в ММК.
Через полгода П.Г. Щедровицкий предложил мне сотрудничество, а вскоре пригласил меня стать его помощником. Это была официальная должность при Президенте Попечительского Совета Школы, который Петр возглавлял. Предложение показалось мне очень интересным, и я согласился. Это давало мне возможность не только учиться непосредственно у него самого, но и быть с Петром на мероприятиях с его участием.
В те годы я с большим интересом занимался тем, что на английском называется «Public Affairs» или (в упрощенном варианте) «public relations». Комплексная дисциплина, которой в б. СССР практически не существовало и которая в настоящее время, на мой взгляд, выродилась в примитивный пиар (разных оттенков).
Работая в этой области в известной тогда коммерческой компании, я чувствовал большой недостаток теоретических знаний.
При этом в ШКП не учили «методологии». Это была, скорее, форма свободного университета, где читали лекции эксперты, работавшие в СД и СМД подходе в различных областях. Много времени уделялось самостоятельной работе стажеров, проводились внутренние и внешние ОД игры. Семинарские занятия, в которых участвовали вместе и эксперты, и стажеры Школы, были основной формой занятий.
Как я понял потом, это и была форма существования и воспроизводства ММК в рамках ШКП.
Мне потребовалось достаточно много времени (почти год), чтобы понять что Школа пытается «надеть» на меня методологическую рамку. Нам предлагалось «проживать» методологию на себе – стереть или переработать все, что было до, и строить мыследеятельность как форму собственной жизнедеятельности, и наоборот.
В этом и была идея создания места по выращиванию методологов: очень похоже на подход, практикуемый в ремесленных и/или эзотерических школах.
Правда, в самом МД подходе ничего ззотерического я тогда не находил, не нахожу и сейчас; эзотерика была, скорее, в способе трансляции: ГП говорил своим ученикам (Петру) – «снимайте методологию с меня», Петр говорил в ШКП – «снимайте с меня».
Поэтому тогда я посчитал, что мне в ситуации постоянного общения и работы с ним, реально работавшим (и живущим) в СМД подходе, важно сфокусироваться на техническом, прикладном аспекте, изучать формы и способы организации такой работы. Мне важно было понять, как работает Петр Щедровицкий, какими средствами, техниками он пользуется, и пытаться интегрировать их с индивидуально-инструментальными техниками, которые уже были у меня к тому времени. Процесс этот проходил незаметно, постепенно набирая внутреннюю интенсивность, какая-то его часть продолжается и сейчас. Через пару лет у нас с Петром сложились дружеские отношения – думаю, это также способствовало моему обучению.
Сейчас я понимаю: то, что делал на ОД играх ГП в конце 80-х, стали использовать на практике его ученики в 90-х.
Георгий Петрович в то время был уже тяжело болен. Петр ездил к нему на дачу в Болшево, навещал, советовался...
Кроме образовательной, значительную часть деятельности ШКП составляла внешняя консультационная работа. Члены ММК начинали активно включаться в общественно-политическую жизнь, консультировать становящийся на ноги российский бизнес. Петр и часть экспертов Школы были вовлечены в эту консультационно-аналитическую деятельность. Проводились аналитические семинары и ОД игры с участием политиков, бизнесменов, представителей регионов. Во многих из них мне довелось участвовать вместе с ним – и как его помощнику, и как представителю движения. Было очень интересно видеть, как теоретические методологические концепции используются для анализа и управления практическими ситуациями.
Но определенная часть жизни методологического сообщества того времени вызывала у меня неприятие. Не столько внутренние конфликты (они есть всегда в жизни коллективов), сколько традиция, передаваемая, как я теперь понимаю, внутри ММК от поколения к поколению. Отсутствие организационной целостности, жесткий индивидуализм участников, странно порой сочетавшийся с корпоративизмом и корпоративной ответственностью. «Ремесленная организация», пожалуй, наиболее точное определение. При том что в то время серьезной внешней интеллектуальной конкуренции ММК не существовало.
Другой вопрос, волновавший меня в то время и беспокоящий сейчас – отсутствие (или, скорее, неоформленность) методологической этики. Не этики внутренней дискуссии, которая существовала в ММК всегда, а этики внешней – «корпоративной» (за неимением другого слова).
Методология как способ жизни, возможности людей, применяющих подход, и этим налагаемая специфическая ответственность никак всерьез не обсуждались раньше и по-прежнему не обсуждаются, если судить по сетевым дискуссиям и публикациям. На мой взгляд, это особенно актуально сейчас, когда методология активно социализируется (уже социализировалась), и люди, использующие этот подход, продвигаются во власть и крупный бизнес, пытаются управлять реальной социокультурной ситуацией.
Управленческие возможности людей с «надетой методологической рамкой» весьма серьезно могут повлиять на развитие жизни страны и мира, на формирование и управление идеологиями. Хотя сейчас, когда, на мой взгляд, в отличие от 90-х гг. прошлого века, существует конкуренция идеологий, встраивание методологов (их немного) и людей, использующих возможности методологического подхода (таких большинство), в эту конкуренцию требует определенных этических рамок.
С 1996 г. живу и работаю в США. Год закрытия ШКП-1 совпал с моим отъездом. Вначале это был проект на два года, потом он продолжился еще на два, потом еще на два... и продолжает продолжаться.
Сейчас в сферу моих интересов входят две довольно смежные области: фондовый рынок США и региональная политика.