Марача В.Г. «Методологическое пространство построения подходов и интерпретации схемы мыследеятельности»
Тезисы к 5-й ежегодной конференции по схематизации. Москва. 2 июня 2011 г.
Введение
Данная работа посвящена описанию следующего шага рассмотрения схем и схематизации в контексте идеи пространственности – как самих методологических схем, так и пространственной организации методологического мышления, для разворачивания которого эти схемы используются.
Первый шаг подобного рассмотрения был сделан на конференции 2007 года, где был представлен доклад на тему «Схемы, пространство-время и мышление» [15].
Второй шаг был продемонстрирован на конференции 2009 года в докладе «О программе методологических исследований в области операционализации работы с пространствами схем» [16]. В этом докладе сами схемы рассматривались как задающие (или организующие) пространства для методологической работы – и ставилась задача операционализации способов подобной работы.
Но если методологическая схема может задавать пространство, то сами схемы тоже должны рассматриваться в некотором пространстве[1]. Гипотеза состоит в том, что это пространство, в которое мы должны помещать схемы, есть пространство методологического мышления.
Третий шаг был сделан в ходе работы автора над статьей для тома из серии «Философия России 2-й половины XX века», посвященного Г.П. Щедровицкому [3]. Данная статья была посвящена вопросу об «идеальном ядре» интеллектуальной традиции Московского методологического кружка (ММК). И идея пространственной организации методологического мышления была включена в контекст гипотезы о том, что таким «идеальным ядром» интеллектуальной традиции ММК (или, иначе говоря, сутью «методологического проекта») является идея построения и осуществления «универсального мышления» [].
Автор, следуя Г.П. Щедровицкому, утверждал, что методологическое мышление перенимает эту функцию у философии (которая ее утеряла) и науки (которая попыталась, но так и не смогла ее взять).
Для методологического мышления быть «универсальным» – значит рефлексивно охватывать другие типы мышления и управлять ими. Согласно Г.П. Щедровицкому, логика такого «универсального мышления» есть «логика рефлексии» [].
Эта логика, как и любая логика, должна иметь форму. Гипотеза, выдвинутая в статье, состоит в том, что для методологического мышления формой логики рефлексии является схематизация. Если этот тезис поместить в контекст идеи пространственности мышления, то он означает, что методологическое мышление задает пространство собственного разворачивания посредством рефлексии, оформляемой посредством схем.
Иными словами, пространство методологического мышления задается рефлексией и схематизацией. При этом схемы сами должны мыслиться в пространстве рефлексивного методологического мышления. А значит, должна быть своего рода «схема схем»[2], задающая пространство мышления, в котором существуют методологические схемы.
Соответственно, первая часть данной работы будет посвящена построению «схемы схем», задающей такое пространство.
В первой главе будет задано пространство методологического мышления и типы схем, которые в нем возможны. Это также даст функциональную типологию методологических схем по способам их употребления в мышлении.
Во второй главе пространство методологического мышления будет задано как идеальная действительность, то есть единство идеальных сущностей и способов их существования. В качестве идеальных сущностей будут выступать идеальные типы схем, определенные функциональной типологией из первой главы. В качестве способов их существования будут определены операции со схемами, которые возможны в пространстве методологического мышления, заданном «схемой схем».
Вторая часть работы будет посвящена применению «схемы схем» для анализа употребления схем и категорий в контексте методологической работы.
В третьей главе «схема схем» рассматривается как методологическое пространство построения подходов на основе схем и категорий путем разворачивания категориальных схем организации мышления.
В четвертой главе рассматривается статус схемы мыследеятельности в пространстве методологического мышления и принципы системомыследеятельностного подхода, «выводимые» из схемы мыследеятельности.
1. Пространство методологического мышления и типы схем, которые в нем возможны. Функциональная типология методологических схем [3]
В основу «схемы схем» положена двухплоскостная организация пространства методологического мышления. Формальные возможности связывания двух плоскостей пространства методологического мышления существенно расширяются за счет того, что «появляется характерная для методологического мышления возможность двойной работы со схемами – объектно-онтологической и оргдеятельной» [14, с. 139]. Такое двойное употребление одной и той же схемы иногда называют «рефлексивным оборачиванием», что задает одну из важных форм или «фигур» методологической рефлексии и дает основания для построения функциональной типологии методологических схем.
Под функциональной типологией схем подразумевается типология по их употреблению в пространстве методологического мышления. При этом я буду исходить из принципа нередукционизма, который в данном случае будет выражаться в сохранении многомерности пространственной формы методологического мышления, недопустимости ее «уплощения»[4].
Первый тип схем – это схемы пространства, т.е. схемы, представляющие само пространство методологического мышления в виде двух- или многоплоскостной структуры.
Вторым типом схем, по идее, должны быть объектно-онтологические схемы. Но при этом нужно сделать важную оговорку: объект, с которым имеет дело методология, не является натуральной данностью, а «напоминает матрешку. Фактически, это особого рода связка из двух объектов, где внутрь исходного для методологии объекта – деятельности и мышления – вставлен другой объект – объект этой деятельности или этого мышления. Поэтому методология всегда имеет дело с двойственным объектом – не с деятельностью как таковой и не с объектом этой деятельности как таковым, а с их «матрешечной» связкой» [11, с. 97].
Можно сказать, что представление объекта как «матрешечного» в снятом виде сохраняет двухплоскостную структуру пространства методологического мышления. Внешней «матрешке» соответствует снятое в объектной форме содержание организационно-деятельностной плоскости, внутренней – содержание объектно-онтологической плоскости.
Соответственно, второй тип схем – это схемы «матрешечных» объектов.
С другой стороны, если методология имеет дело с предметным мышлением, то на объектно-онтологическую плоскость приходится помещать предметные онтологии или теоретические конструкции. В этом случае для сохранения пространственной структуры вводятся «поля» схемы, на которых делаются оговорки о фундаментальных допущениях, при которых работает теория, границах ее применимости или границах предметной области, в которых действует предметная онтология. То есть сами эти схемы имеют «плоскую» (одноплоскостную) структуру, но роль второй плоскости выполняют «поля».
Итак, третий тип схем – это «чистые» объектно-онтологические или теоретические схемы с оговорками «на полях».
Аналогичное рассуждение можно проделать по поводу организационно-деятельностной плоскости. Роль «чистых» организационно-деятельностных схем будут играть нормативные схемы-принципы, которые также должны иметь оговорки «на полях». Но эти оговорки должны касаться типа объектов, к которым эти принципы применимы [5], поскольку в том же смысле, как объектно-онтологические схемы «очищены» от деятельности, схемы-принципы «очищены» от объектов.
Оппозицию схемам «матрешечных» объектов составляют категориальные схемы организации мышления. Они также имеют «матрешечную» структуру, но при этом у них не описательный, а предписывающий характер. Внешней «матрешкой» является логическая (регулятивная) категория, содержащая нормативное предписание, внутренней «матрешкой» – конститутивная категория или категориальное понятие, удерживающее объект.
Итак, четвертый тип схем – это «чистые» организационно-деятельностные схемы или нормативные схемы-принципы.
Пятый тип схем – это категориальные схемы организации мышления.
2. Пространство методологического мышления как идеальная действительность и операции со схемами, которые в нем возможны
В связи с построенной типологией необходимо уточнить высказанный в начале предыдущего пункта тезис о возможности двойной работы со схемами и «рефлексивном оборачивании». Этот тезис не работает применительно к «чистым» организационно-деятельностным и объектно-онтологическим схемам, поскольку они «ортогональны». В изображении объекта организационно-деятельностное содержание сознательно элиминировано, а попытка представить организацинно-деятельностную схему как изображение объекта является ошибкой формальной онтологизации.
Теперь определим возможные преобразования схем в пространстве методологического мышления. Это позволит представить пространство методологического мышления как идеальную действительность, в которой заданы не только идеальные объекты (в данном случае в качестве таковых мы рассматриваем разные типы схем), но и возможные операции над ними.
Одна из таких операций нам уже известна: это (рефлексивное) оборачивание, которое теперь мы рассматриваем не по отношению к «чистым» организационно-деятельностным и объектно-онтологическим схемам, а применительно к взаимопревращению категориальных схем организации мышления и схем «матрешечных» объектов.
С учетом введенных различий между схемами, в явном виде сохраняющими пространственную структуру мышления, и «плоскими» схемами (теоретическими и нормативными схемами-принципами), где эта структура представлена в свернутом виде («на полях»), также необходимо ввести две взаимно обратных операции: сворачивание и разворачивание схем.
Итак, схемы пространства (первый тип) могут «сворачиваться» в схемы любого типа.
Схемы «матрешечных» объектов (второй тип) могут «разворачиваться» в схемы пространства, «оборачиваться» в категориальные схемы организации мышления или «сворачиваться» в «чистые» объектно-онтологические теоретические схемы.
«Чистые» объектно-онтологические или теоретические схемы (третий тип) могут «разворачиваться» в схемы «матрешечных» объектов.
«Чистые» организационно-деятельностные схемы или нормативные схемы-принципы (четвертый тип) могут «разворачиваться» в схемы категориальной организации мышления.
И, наконец, категориальные схемы организации мышления (пятый тип) могут «разворачиваться» в схемы пространства, «оборачиваться» в схемы «матрешечных» объектов или «сворачиваться» в «чистые» организационно-деятельностные схемы или нормативные схемы-принципы.
Типология схем и их возможных рефлексивных преобразований в пространстве (идеальной действительности) методологического мышления представлена на схеме 1.
Схема 1. Типология схем и их возможных рефлексивных преобразований в пространстве (идеальной действительности) методологического мышления
3. Подходы в пространстве методологического мышления
Одним из значимых достижений методологии ММК, основанных на развитии техник работы со схемами, является способность «сцеплять» и разворачивать категории в категориальные схемы организации мышления. Подобные схемы связывают категории и понятия по тому же принципу, по которому должны строиться подходы, которые Г.П. Щедровицкий определяет как «знаниевые связки совершенно нового типа», обеспечивающие соорганизацию «схем объектов мыследействия со схемами мышления, деятельности и мыследеятельности как таковых» [8, с. 149].
Это позволяет предположить, что:
- во-первых, в основаниях подходов лежат категориальные схемы организации мышления;
- во-вторых, каждая достаточно «мощная» логическая категория потенциально может быть развернута в подход – если сможет «зацепить» (или породить) онтологически значимое категориальное понятие;
- в-третьих, если такого «зацепления» не происходит, то категориальная схема может свернуться в схему-принцип, и тогда вместо подхода получится формальный аппарат или оперативная система;
- в-четвертых, категория может сама превратиться в категориальное понятие, которое затем онтологизируется и на его основе строится теория.
Описанные сценарии можно наблюдать на примере категории «система», которая была развернута в несколько версий системного подхода, общей теории систем, «системной философии», практических и инженерных методологий, а также «теорию формальных систем» и ряд других, построенных по типу математики [11, с. 90].
В числе полученных таким путем подходов – системодеятельностный и системомыследеятельностный подходы. При их формировании роль категориальных понятий играли, соответственно, понятия «деятельности» и «мыследеятельности». Понятие «деятельностный подход», хотя и является весьма распространенным и часто употребляемым, в этом контексте оказывается формально неточным, указывая на категориальное понятие, но не упоминая логическую категорию «система». Хотя, возможно, имеет смысл в оппозицию системодеятельностному и системомыследеятельностному подходам выделить еще теоретико-деятельностный подход.
В этом случае в функции логической категории выступает не категория системы, а одна из схем теории деятельности – например, схема акта деятельности [6] или представление о сферной организации деятельности [7]. При этом «деятельность» остается категориальным понятием, задающим тип объектов, – но в функции объектно-онтологического представления должна использоваться какая-то другая из схем теории деятельности. В этом случае у нас будут получаться «матрешечные» объекты (схемы второго типа из функциональной типологии п. 1).
Возможные схемы деятельности можно упорядочить в соответствии с введенной В.Я. Дубровским иерархической структурой онтологической единицы деятельности, включающей четыре уровня, соответствующие разным масштабам: акты, организационно-технические системы, сферы и универсум [17]. В случае построения подхода или «матрешечного» объекта «объемлющая» схема должна соответствовать более высокому уровню иерархической структуры онтологической единицы деятельности. Это задает ограничение на возможные комбинации схем. С учетом данного ограничения схемы четырех уровней могут давать шесть парных комбинаций, соответствующих шести типам теоретико-деятельностных подходов.
Если же в функциях логической категории и схемы категориального понятия будет использоваться одна и та же схема, то «матрешечный» объект «свернется» в теоретическую схему (третий тип из функциональной типологии п. 1).
4. Статус схемы мыследеятельности в пространстве методологического мышления. Принципы системомыследеятельностного подхода, «выводимые» из схемы мыследеятельности
Воспользуемся функциональной типологией схем, предложенной в п. 1, для определения статуса схемы мыследеятельности.
Прежде всего, и это с очевидностью вытекает из графики схемы мыследеятельности, она может рассматриваться как схема пространства (схема первого типа). Правда, возникает законный вопрос: где в этом пространстве «линия перегиба», отделяющая элементы, выполняющие организационно-деятельностные функции, от элементов, несущих объектно-онтологические функции? Отвечая на данный вопрос, необходимо отметить, что схема мыследеятельности уже в процессе своего построения прошла «системную проработку» (этот процесс подробно описан Г.П. Щедровицким [12, с. 284–286]) и в определенном смысле «снимает» в себе системные принципы. В этом смысле организационно-деятельностную функцию выполняет «зашитая» в схему мыследеятельности категория «системы», которая таким образом разворачивается в системомыследеятельностный подход.
Таким образом, мы можем использовать схему мыследеятельности как схему пятого типа – категориальную схему организации мышления, задающую системомыследеятельностный подход [8].
Далее, схема мыследеятельности «снимает» в себе общие системные принципы нормативной организации мышления, а также ряд других принципов, которые можно назвать специфически-мыследеятельностными. Соответственно (и об этом прямо пишет Г.П. Щедровицкий), схема мыследеятельности может использоваться как схема-принцип (схема четвертого типа). При этом она «несет в себе совокупность принципов, определяющих правильный подход в исследовании всех явлений, связанных с мышлением и деятельностью». Сам Г.П. Щедровицкий выделил три подобных принципа:
Во-первых, это «органическая, неразрывная связь всякого действия и всякой деятельности с подготавливающими их мыслительными и коммуникативно-смысловыми процессами» [12, с. 297].
Во-вторых, «то, что по традиции было принято называть «мышлением», разделяется на две принципиально разные составляющие - «мысль-коммуникацию» и «чистое мышление», каждая из которых живет в своем особом процессе и имеет свои особые механизмы. Эти составляющие существуют реально, как правило, вместе и в сложных переплетениях с другими составляющими мыследеятельности - процессами понимания, рефлексии и мыследействования и в структуре целостной мыследеятельности. Поэтому любой из этих процессов должен рассматриваться прежде всего по своим функциям в мыследеятельности и относительно всех других процессов» [12, с. 298].
И, в-третьих, «схема мыследеятельности должна рассматриваться не как схема-модель какой-либо реальной системы, а как схема идеальной сущности, предназначенная служить теоретическим основанием для выведения из нее различных других схем: с одной стороны, моделирующих различные конкретные системы мыследеятельности, а с другой – удовлетворяющих названным выше принципам» [12, с. 298].
Последний тезис открывает перспективу использования схемы мыследеятельности как «чистой» объектно-онтологической схемы (схема второго типа), выступающей основанием для развёртывания «значительного количества предметных исследований в самых разнообразных практиках – образовательной, политической, инженерной, финансово-экономической, юридической и пр.» и построения соответствующих «предметно-гуманитарных знаний про мыследеятельность» [2, с. 184].
И, наконец, схема мыследеятельности может использоваться как схема «матрешечного» объекта (схема третьего типа). Примером этого служит описанное Г.П. Щедровицким представление мыследеятельности «в виде объекта организационно-технического действия коллектива… в действительности мышления о мыследеятельности» [14, с. 139].
В дополнение к трем нормативным принципам, на которые указал
Г.П. Щедровицкий, я выделю те принципы системомыследеятельностного подхода, которые либо очевидны из устройства схемы мыследеятельности, либо непосредственно вытекают из общей идеи развития методологического мышления как универсального, которая выражает предназначение методологии.
Первый принцип – это движение в рамке развития методологического мышления как универсального. Он выражает содержание основной идеи методологии ММК.
Второй принцип – это различение схемы мыследеятельности и идеи мыследеятельности. Этот принцип прямо следует из принципа развития, поскольку, если мы хотим развивать мышление, то схема и вообще процесс схематизации должен нами восприниматься как некоторая частная «свертка», за которой следуют проблематизация, разоформление и затем оформление в новой схеме. В этом смысле, схема преходяща, а постоянной, как я утверждаю, остается идея мыследеятельности.
Третий принцип, который достаточно легко вычитывается из схемы мыследеятельности, – это четкое различение мышления и деятельности, отказ от представления мышления как деятельности. Данный принцип дополняет выделенный Г.П. Щедровицким принцип «органической, неразрывной связи всякого действия и всякой деятельности с подготавливающими их мыслительными и коммуникативно-смысловыми процессами».
Четвертый принцип (он также с очевидностью следует из самой графики схемы мыследеятельности) – опосредованный характер связи мышления и деятельности через рефлексию, коммуникацию и понимание.
Пятый принцип, характеризующий «гуманитарную» ориентацию системомыследеятельностного подхода, – введение представления о мышлении «Другого» как возможности коммуникации и принципиального указания на коллективный характер мышления. «Другой», то есть наличие второй половинки схемы мыследеятельности, выступает условием возможности коммуникации, поскольку, если у нас только один участник мыследеятельности, то никакой коммуникации быть не может, коммуникация возможна только с «другим». И это является принципиальным указанием на коллективный характер мыследеятельности и мышления в ней.
Следующий, шестой принцип – это двухплоскостная организация мышления (это общий принцип организации методологического мышления, отличающий его от других типов).
И последний, седьмой принцип – это различение интеллектуальных функций «чистого мышления», понимания и рефлексии. При этом следует отметить, что возможность различения интеллектуальных функций тесно связана с коллективно-распределенным характером мышления, основанным на групповом взаимодействии. Г.П. Щедровицкий в своем докладе о механизмах работы семинаров ММК специально подчеркивал, что само различие мышления, понимания, рефлексии, также как их взаимная связь, есть эффект группового взаимодействия – когда индивид начинает имитировать работу группы, то разница между этими интеллектуальными функциями парадоксальным образом исчезает [9, с. 121].
Литература
2. Громыко Ю.В. Системно-мыследеятельностный подход: схема мыследеятельности Г.П. Щедровицкого – philosophia nova? / Георгий Петрович Щедровицкий (Философия России 2-й половины XX века второй половины ХХ века). М.: РОССПЭН, 2010. С. 158–192.
3. Марача В.Г. Отличительные черты методологического мышления как «идеального ядра» интеллектуальной традиции Московского методологического кружка / Георгий Петрович Щедровицкий (Философия России 2-й половины XX века второй половины ХХ века). М.: РОССПЭН, 2010. С. 9–71.
6. Щедровицкий Г.П. Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995.
9. Щедровицкий Г.П. Механизмы работы семинаров ММК // Вопросы методологии. 1998. №1-2.
10. Щедровицкий Г.П. О различии исходных понятий «формальной» и «содержательной» логик / Методология и логика наук. Ученые записки Томского университета. № 41. – Томск, 1962 [Перепечатано в: [6]].
11. Щедровицкий Г.П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок / Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1981. – М., 1981 [Перепечатано в: [6]].
12. Щедровицкий Г.П. Схема мыследеятельности – системно-структурное строение, смысл и содержание // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1986 [Перепечатано в: [6]]. – М., 1987.
15. Марача В.Г. Схемы, пространство-время и мышление // Схемы и схематизация: Материалы конференций по проблемам методологии 2007–2008 гг. / Под ред. В.Г. Марача, В.А. Проскурнина. М.: Некоммерческий научный фонд «Институт развития
им. Г.П. Щедровицкого», 2009.
16. Марача В.Г. О программе методологических исследований в области операционализации работы с пространствами схем (идея и первые шаги) // Схемы и схематизация. Разворачивание и жизнь методологических схем: Материалы Третьей конференции по проблемам методологии. Москва. 9 июня 2009 г. / Под ред. В.Г. Марача, В.А. Проскурнина. М.: Некоммерческий научный фонд «Институт развития
им. Г.П. Щедровицкого», 2010.
17. Дубровский В.Я. Очерки по общей теории деятельности. М.: ННФ «Институт развития им. Г.П. Щедровицкого», 2011.
[1] Иначе получится парадокс: нечто пространственное (протяженное, «объемное») заключено внутри чего-то иного, что лишено протяженности и объема.
[2] Идея о том, что существует «схема схем», впервые высказана В.В. Никитаевым, но в ином контексте [].
[3] Дальнейшая часть текст составлен из фрагментов работы [3] с незначительными добавлениями.
[4] Именно подобный редукционизм был основанием критики формальной логики в рамках первой программы ММК (программы построения содержательно-генетической логики), когда фиксировали, что формальная логика построена на принципе параллелизма формы и содержания мышления – в то время как сохранение нередуцированной структуры мышления подразумевает сохранение его двухплоскостной структуры, которая в то время изображалась как «плоскость знаковой формы» и «плоскость объективного содержания», связанные «связью-значением» [13].
[5] Данный вопрос обстоятельно проработан в юриспруденции: логическая структура правовой нормы строится по схеме «(гипотеза – диспозиция) – санкция». Собственно нормативное содержание заключено в диспозиции, тогда как гипотеза оговаривает, к какому классу случаев и при каких условиях данная норма может быть применена. Санкция в этой логической структуре находится как бы на метауровне, поскольку описывает, что делать, если, говоря обычным языком, норма нарушена (то есть при соблюдении гипотезы не выполнена диспозиция).
В процессуальном праве нормы зависят от типа процесса – то есть от типа содержания (правоотношений), которое ими регулируется. При смене типа содержания нормы берутся «из другого кодекса». Аналогичное требование по отношению к нормативным схемам высказывала содержательно-генетическая логика: форма (т.е. формальные правила, выступающие по отношению к рассуждению в роли нормативных предписаний) должна зависеть от типа содержания, о котором мыслится в рассуждении [10, с. 39]. В отличие от этого правила формальной логики рассматриваются как всеобщие формы (нормы), полностью «очищенные» от объективного содержания и не зависящие от него. Но это и понятно: с точки зрения формальной логики, опирающийся на принцип параллелизма формы и содержания мышления, сохранение двухплоскостной организации мышления не требуется (см. предыдущее примечание).
[6] В частности, на использовании схемы акта деятельности в функции логической категории пытались строить представление мышления как структуры – после того, как отказались от категории «процесс», схематизируемой в виде последовательности операций. В качестве структуры мышления рассматривалась структура акта деятельности. Правда, впоследствии категории «процесс» и «структура» были сняты как моменты «второй» категории «система» [5, с. 231–232], которая и приняла на себя функции основной логической категории сначала системодеятельностного [7, с. 241–242, 257–263], а затем – системомыследеятельностного подхода [12, с. 286–293].
[7] Представления о сферной организации деятельности и о сфере как особой единице организации деятельности были разработана в ММК в 1970-е годы (О.И. Генисаретский, А.А. Тюков и др.).
О.И. Генисаретский различал шесть основных организационно-методологических состояний деятельности, два из которых, имеющих предметный способ реализации ядерных функций, относил к сферной организации. Эти два типа предметной реализации деятельности различаются по следующему основанию: автономная сфера деятельности, обособленная от других сфер, у которой организационная функция принадлежит ей же самой (такова абстракция обособившейся деятельности, принятая, например, в теории обособившегося проектирования), и система взаимодействующих сфер с экстериоризированными организационными функциями, когда эти функции вынесены вовне и принадлежат не организуемым сферам, а чему-то другому [1].
Автономная сфера деятельности представляет собой соорганизацию шести процессов: производства, воспроизводства, функционирования, развития, захоронения и ОРУ (организация, руководство и управление). Всего выделяли 15 общественных профессиональных сфер деятельности: политика, религия, философия, искусство, наука, образование, здравоохранение, физкультура и спорт, технология, проектирование, коммерция, финансы, право, армия, материальное производство.
Примеры схематизации отдельных сфер деятельности – политики и образования – приведены в тезисах А.А. Тюкова [4].
[8] Ю.В. Громыко задает системомыследеятельностный подход иначе – в контексте онтологической трактовки схемы мыследеятельности [2, с. 162–164].