eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Литвинов Виктор Петрович

Я родился на трущобной окраине Пятигорска, где шпаны было несравненно больше, чем интеллигенции. У мамы – два с половиной класса образования, у отца – четыре и война за плечами. Мой путь к притязательной культуре был долгим. Удалось сразу после школы поступить в местный пединститут, который дал мне владение языками. Но вуз был вполне провинциальный, и кандидатов наук там считали, загибая пальцы одной руки. То есть, в те годы, когда ММК уже давал свои принципиальные философские бои, я даже о науке не получил начального представления. Был, впрочем, амбициозным, не без успеха занимался шахматной композицией. В науку меня стали вовлекать позже – когда я год отработал в глубинке учителем и два года отслужил на действительной.

Это – конец 60-х годов. Мое поколение вузовских ассистентов уже приходило к мысли, что быть мелким не обязательно, и мы тогда создали наш первый лингвистический кружок, как я потом понял – научно-методологической ориентации. С моим коллегой и другом по кружку Олегом Карасевым я по стечению обстоятельств был рекомендован Г.П. Щедровицкому, он нас принял и рассказывал о деле, которым занимается его круг людей, о семинарах и перспективах. Он тогда жил на «Соколе» и, кажется, у него было трудное время. Говорил он трудно. Я до этого читал какую-то из его опубликованных статей, относящихся к лингвистике. Теперь впечатление от разговора было аналогично тогдашнему: какой-то необыкновенно умный человек, занимающийся чем-то таким, что мне и нам никогда не будет нужно. Он сказал: «На днях будет конференция по семантике в Институте языкознания, я участвую, приходите». Мы не пошли – «Ленинка» была для нас важнее.

Я подключился к методологии через три года. Георгий Петрович участвовал в конференции по лингвистике текста в МГПИИЯ, куда я не смог поехать. Но там были опубликованы мои тезисы, и он их прочитал. Тогда он прислал мне короткое письмо: «Сожалею, что наш контакт не продолжился, мы едем группой в Калининский университет на научное совещание по лингвистике, не приедете ли?». Я поехал в Тверь и испытал неожиданное наслаждение от того, как методологи анатомировали мышление живых лингвистов. Там были еще Олег Генисаретский и Виталий Дубровский, такие молодые и такие умные! Я понял, что мне надо учиться не только у лингвистов, даже особенно – не у лингвистов, а вот у «этих». Они завезли с собой новенький «Кирпич», и я купил экземпляр, поморщившись от названия книги.

После этого я ездил на методологические мероприятия любого рода, когда родной вуз соглашался оплатить командировку (за свой счет не мог по бедности). Участвовал и в играх, в том числе игротехником на И-12 в Харькове вместе с пятигорчанами О.В. Карасевым и А.К. Драгановым. Надо сказать, что ГП сам охотно ездил на лингвистические дискуссии Северо-Кавказского научного центра в Пятигорский иняз и в Ростовский университет, его здесь любили, и сложилось что-то вроде методологически озабоченного круга людей. Не знаю, корректно ли говорить о «пятигорских методологах». Но ГП приглашал и других наших людей, в том числе в качестве методологов, например, Т.Н. Снитко и О.В. Сухих.

Разумеется, у нас были свои регулярные проблемные семинары, я их создавал и ими руководил. Самыми значительными считаю «Теорию иностранного языка» (феноменологическая программа 80-х годов) и «Герменевтика» (80-90-е годы). Щедровицкий интересовался тем и другим, в «Герменевтике» он оказался первым докладчиком, «открыв» этот семинар (в журнале «Вопросы методологии» это потом было опубликовано).

Когда А.П. Зинченко начал строить экспериментальный вуз в Тольятти (это уже 90-е годы), он пригласил и меня, и я восторженно принял замысел в его начальной версии. Изменения в проекте охладили мой пыл. Но в этой Международной Академии бизнеса и банковского дела (сейчас – Тольяттинская Академия управления) я вместе с Г.А. Давыдовой создал проблемный семинар «Полилогос». Академия выпустила две мои книжки, в т.ч. принципиальный для меня «Полилогос: проблемное поле» о множественности мышления». В последние годы я (профессор кафедры немецкой филологии Пятигорского государственного лингвистического университета, кандидат филологических наук) руковожу проблемным семинаром «Герменевтика-2» в Пятигорском лингвистическом университете, и этим счастлив. Мы определяем свое направление как «конструктивную герменевтику», т.е. на классические установки аналитиков смыслообразования и понимания насаживаем методологический принцип предъявления через действие.

Методолог ли я? Я никогда не считал, что есть только одно прорывное направление в сегодняшнем мышлении, при всем том, что методология все-таки задевала меня сильнее, чем немецкий неомарксизм или, скажем, французский деконструктивизм. Из моих опубликованных книг все четыре, что на русском языке в России, имеют ясное отношение к методологии. Статьи в основном тоже. И все-таки, работая с методологами, я всякий раз осознавал себя человеком со стороны, и, по-моему, так же ко мне относились методологи. Георгий Петрович возражал, когда я во второй раз назвал его учителем («Мы с тобой просто нашли друг друга»). Он был прав формально: я не прошел ни одного из его московских семинаров, но всегда старался научиться у него всему, чему мог, и относился благоговейно к масштабу мышления более значительному, чем мое. Из всех моих живых и книжных учителей он – самый важный. Так что же такое я сам?

Однажды, под какую-то болезнь, мне приснился череп Декарта, который отчитывал меня за то, что я «веду себя как Зинченко». Я жалко оправдывался: «нет-нет, я не методолог, я – полилогист». Вот это слово, выдуманное в бредовом сне, я иногда примеряю на себя: «я – полилогист». Впрочем, если мне приснится Георгий Петрович и со своей хитрой улыбкой скажет: «Ну, значит – методолог», с ним-то я спорить не стану.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44