eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Эльконин Борис Даниилович

В 1967 г. я поступил на психфак МГУ, где двумя курсами старше учился активный щедровитянин Анатолий Тюков, заодно с ним там же я познакомился с Виталием Дубровским и Львом Щедровицким – именно познакомился, то есть узнал, что они есть.

Но еще до того от Д.Б. Эльконина, П.Я. Гальперина и других профессоров-психологов я слышал о Г.П. Щедровицком и о методологическом движении. У коллег моего отца было разное, но в целом осторожное отношение к Георгию Петровичу и к тому, что он делал. Думаю, что в этом проявлялась их реакция на его напористый характер, а не принципиальные возражения против содержания, то есть субъективная и скорее личная оценка; при этом Даниил Борисович относился к ГП мягче, чем остальные коллеги, читал его работы, даже с пометками, хотя подозреваю, не глубоко разбирался в тонкостях и схемах.

В то время отец и В.В. Давыдов уже разрабатывали концепцию развивающего обучения. Василий Васильевич очень ценил ГП, расходясь с ним по каким-то для него принципиальным соображениям. По каким именно, я не очень понимал, но ключевые слова запомнил – «кантианство» и «гегельянство» (ВВ относил ГП к кантианцам, а себя и Э.В. Ильенкова – к левым гегельянцам).

А увидел я Георгия Петровича впервые в Тбилиси году в 71-м на съезде психологов. Избытком светскости не страдая, он, едва поздоровавшись с Даниилом Борисовичем, сходу начал возмущаться бессодержательностью того, что происходило на пленарном заседании. Не помню, о каком докладе шла речь, но помню ярко проявившийся в манере говорения напор, особенно не фоне остальных участников, куда более «профессористых».

Спустя год я стал не очень регулярно ходить на семинары ММК в аудитории нашего института. Первый услышанный доклад ГП показался интересным, но чем именно, я тогда не понял. Потом был другой его доклад (с него, если не ошибаюсь, началось игровое движение), в котором Георгий Петрович как бы переонтологизировал всю предыдущую работу и говорил о том, что как мы жили, такой тип коммуникации и надо передавать, делая его особым предметом.

Затем начались игры, в обсуждении которых я (в меньшей степени, чем Виталий Рубцов, и не столь систематически) тоже как-то соучаствовал. Было интересно, трепетно, разно, но всегда любопытно. Меня занимали и содержание, и, как теперь думаю, атмосфера, тип работы с ныне хорошо описанными ритуалами типа «свободного ринга» (Толя Тюков это до сих пор любит). Тогда я понял, что это есть некие «опоры», чтобы войти в суть дела.

Мое непосредственное общение с ГП (и то, за что я по сей день ему благодарен) началось в трудный для меня момент подготовки кандидатской диссертации у Давыдова. Я не был примерным аспирантом, нарушал все сроки, просто писать «как надо» не хотелось, Василия Васильевича уже сердила моя медлительность, а я никак не мог самоопределиться, т.е. сделать так, чтобы то, что делаю, меня устраивало (используя свое особое, как сына профессора, положение, мог себе позволить не делать карьеру любым способом, а немножко подумать).

Как это зачалось, не помню, но часа четыре я в узкой компании рассказывал о сути своей работы Тюкову и ГП, который работал со мной в режиме критики, стремясь, как сейчас понимаю, инициировать мою рефлексию. Таких встреч было четыре или пять, очень длинных, они меня существенно поддержали, причем не в плане каких-то непосредственных и быстрых открытий, но через год я диссертацию сделал.

Между прочим, я тогда очень нуждался в собеседнике, но хотя Даниил Борисович в этом мне никогда не отказывал, а я его нещадно эксплуатировал, бесед с ним мне не хватало. И он знал о моих контактах с ГП, но не помню ни одной его отрицательной на это реакции: мол, надо – так надо.

Чем все это мне помогло, я сейчас сказать не могу, но что польза была, причем существенная, – это несомненно. Кстати, тогда моим дипломником был Саша Веселов, очень увлекавшийся методологическими идеями. У нас даже вышел конфликт из-за того, что в его дипломе было очень много про рефлексивный выход и тому подобное. Я счел, что это все не очень хорошо – непосредственно к теме и материалу работы не относится, а потому как бы лишнее. Может быть, я был не прав; тем не менее, обсуждение диплома Веселова, вхождение в тот тип мыслительной работы – с пониманием, но без мышления, на материале самой методологии – было мне очень важно.

Году в 82-м я на семинаре у ГП делал доклад по итогам своих исследований. Волновался как мальчишка, во время вопросов не мог удержаться на трибуне, все время подбегал к двери курить. Помню, что у меня тогда было внутреннее несогласие с ГП: некоторые аспекты моей работы он связывал с пониманием, а я – с мышлением, правда, совершенно не понимая, какая в этом для меня разница. Теперь я его спросил бы о рамке, о контексте, в котором это все существенно…

В дальнейшем мы встречались шапочно и мало, и не только в связи с тем, что из-за конфликта в институте сначала вынудили уйти Давыдова, директора, а за ним должен был уйти и ГП, но и потому, что разворачивалось игровое движение (к слову, я успел побывать на двух играх).

Тогда же я познакомился с Петром Щедровицким, он писал у Давыдова работу по Выготскому и показался мне не по годам умным. А сошлись мы с ним на «почве образования»: он пригласил меня на свои мероприятия, я его – на Эльконинские чтения. Несколько раз мы начинали систематические семинары или беседы, вели их записи, но в силу жизненных обстоятельств более плотного взаимодействия пока не получалось.

На мой взгляд, у методологии и психологии есть взаимное искрение, контакт и искра. И потому, в частности, для меня беседы с Петром всегда были полезны, после них я какие-то свои работы онтологически перестраивал, а его, помимо прочего, задевает в проблематике развития моя концепция. Для современного состояния представлений о мышлении (и в методологии, и в деятельностной психологии) это – больное место: с моей точки зрения, надо не формировать и не проектировать, а оформлять созревание процессов развития, их подхватывать, а не выстраивать. Я полагаю, что «чистое» формирование, как и проектирование, – это одна из модернистских иллюзий. Школа не умеет работать с детской инициативой, не умеет сохранять энергию человека и оформлять ее, то есть, по Выготскому, преобразовывать натуральное в культурное, не теряя энергии натурального. Отсюда и мои, и Петра обращения к психологии искусства в частности и к Выготскому – в целом.

Надо формировать или оформлять энергетику естественного движения – ее надо уметь удержать и придать ей вид, тогда получится стиль. Это трудно, надо строить особые онтологии и особые методы, чтобы, не теряя позиций, вернуться к действительному выготскианству в его основаниях. В методологии это присутствует в схеме шага развития.

Я (профессор, доктор психологических наук, президент международной ассоциации развивающего обучения) не могу считать себя участником методологического движения, это было бы неправдой в моем самоопределении: я лишь соучастник некоторых моментов этого движения, при этом их удельный вес, скорее всего, невелик. А если говорить об «этносе», то я преобразовываю, но не его, не методологию, а деятельностную теорию. К слову, на мой            взгляд, Георгий Петрович был больше выготскианцем, чем сам Выготский: «щедровизм» – это одна из самых сильных выготскианских линий, где знаково и опосредованно все доведено до своей кульминации. Не только в статьях ГП о знаках и предметах, но и в игре, и в отношении к схемам.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44