Танцоров Сергей Трудославович

Почему я стал заниматься СМД методологией и примкнул к методологическому движению?

Методология восстанавливала нормы профессиональной деятельности, которые были утрачены и не передавались через систему высшего образования – в первую очередь нормы, связанные с культурой мышления.

На играх был дух инновационности, проявляющий себя в постановке проблем и разворачивании представлений о возможных целях.

СМД методология, включая оргдеятельностные игры, позиционировала себя на уровне управления общественными процессами. Это резонировало с моими ценностями – я считал важным участвовать в изменении общественной ситуации.

Существовала идея могущества методологии, выраженная в известном девизе «Методология может все!». В этом был вызов, вдохновляющий на действие.

Эти основания задавали границы моего самоопределения как человека, причастного к достойному делу.

Есть несколько ключевых ситуаций моего вхождения в методологию. Первая – участие в Школе по праву (Юрмала, 1987), где я увидел высокий класс организации обсуждений, который демонстрировали Сергей Попов и Петр Щедровицкий. Потом я участвовал в большой ОДИ с Рижским горисполкомом (1988), там происходили острые методологические дискуссии Георгия Петровича с Петром Щедровицким и Сергеем Поповым. Сразу после игры Георгий Петрович выступал в Риге с лекциями об истории ММК. Если бы я не соприкоснулся с живой работой мэтра, я, возможно, не поддался бы обаянию методологии. Георгий Петрович был олицетворением основательности и глубины философских размышлений, и это стало важным фактором в моем решении посвятить себя методологии.

Через год после знакомства с СМД подходом я оставил работу в Институте философии и права Академии наук Латвийской ССР и перешел в рижскую игротехническую группу ММАСС (1988). Группа (руководитель Тимофей Сергейцев) участвовала во всех крупных мероприятиях и играх Сергея Попова; мы осваивали методологические понятия и схемы; занимались теоретической подготовкой – теориями финансов, управления, права; работали с управленческими технологиями в масштабах автозавода РАФ.

Три события – Школа по праву в Юрмале, игра в Артеке (1988) и Байкальская экспертиза – побудили меня многое пересмотреть в своем профессиональном самоопределении как юриста. Стало понятно, что та формация права, которая существовала в советское время, не годится для новых целей, для развития страны. Было очевидно, что надо все создавать заново, начиная с представлений об идее права и базовых концептов.

Методологические Школы по праву (Юрмала, 1987; Свердловск, 1989; Душанбе, 1990), руководителем которых был Сергей Попов, направляли наше внимание в наиболее проблемные области права. Вместе с этим Школы открывали перед нами перспективу организации сообщества юристов, занимающегося задачами развития права.

В процессе игр сложилась правовая группа: Вячеслав Марача, Анатолий Матюхин и я. Практически в этом составе мы участвовали во всех трех крупных общественных экспертизах – Байкальской (1988), Омской (1990) и Латвийской (1991). Наша группа разрабатывала правовую форму организации общественных экспертиз – Правовые Установления. Значение этой правовой формы в том, что она позволяет соизмерять оценки, которые разные группы дают сложным общественным ситуациям.

«На полях» размышлений о важности создания профессионального сообщества я понял, что сфера образования – это, возможно, единственное место, где создаются ресурсы для будущих масштабных проектов. После завершения игрового периода, в 1992 году я начал работать в школе Центра «Эксперимент», организованного Брониславом Зельцерманом. Свой приход в школу, где обучение основано на инновационных технологиях, я оцениваю как закономерность. Разрабатывая учебные программы, я не замкнулся в сфере права – методология дала мне возможность расширить границы преподавания, встраивая в свою деятельность востребованные в школе практики самоопределения и личностного становления детей.

Что дает мне основания для моей деятельности? Я считаю методологический подход наиболее прогрессивным. Это понятный мне по нравственным основаниям путь. Я много внимания уделяю выходу детей в самостоятельную деятельность – учу их ставить цели, браться за сложные задачи, рисковать, пробовать себя в чем-то новом. Я строю пространство для их личной ответственности, для задавания себе вопроса: «Чем являются мои действия, мои цели – не только для меня, но и для Другого?». Это дает детям возможность оценивать своё взаимодействие, своё влияние на других людей.

Я включаю в учебную программу многие элементы СМД методологии и игровой практики. Мы проводим со школьниками (7–12 классы) две-три ежегодные ОДИ-образные игры. Тематика игр разная – одни игры привязаны к общественному контексту: «Формирование гражданской позиции учащегося» (в период выступлений школьников в защиту русских школ в Латвии), другие имеют отношение к построению личных образовательных проектов учащихся: «Формирование пространства образовательных целей», «Коммуникация в образовательном процессе», «Язык разговора о Будущем». На протяжении 3-4 лет учащиеся занимаются по программе «Основы организации мышления и деятельности». Ежегодно мы проводим отбор наиболее способных учеников в специальную группу, где они в течение трех лет получают начальную игротехническую и управленческую подготовку.

Наши ученики становятся нашими единомышленниками, они читают методологическую литературу, участвуют в мероприятиях Школы культурной политики. К настоящему времени сформировалась группа выпускников, чьи интересы сосредоточены на задачах общественной инновационной деятельности и реализации передовых общественных проектов. В сотрудничестве с выпускниками мы создали общество «Гуманитарная перспектива» (2005), целью которого является разработка гуманитарных проектов и актуализация в обществе демократических ценностей.