Алексеев Олег Борисович

Меня уже зовут Олег Борисович – в основном, иногда Олег – так зовут друзья и все товарищи по ММК. Первый раз я родился в 1953 году, второй – когда встретил Г.П. Щедровицкого. Это было в год катастрофы на Чернобольской АЭС, середина мая 86-го. Время это называлось застоем. Найти что-то настоящее и по-человечески ценное было затруднительно. Я, судя по всему, был ориентирован на интеллектуальное времяпрепровождение в кругу приятных искренних людей. И клюнул на наживку. Наживкой была оргдеятельностная игра в Набережных Челнах на тему повышения квалификации.

На игру я попал благодаря С.В. Хайнишу, моему первому консультанту-наставнику. Он познакомился с Георгием Петровичем в Академии народного хозяйства. Несмотря на крайнюю непохожесть методов, Станислав Викторович рекомендовал мне методологов и взял на себя труд договориться с ГП о моем участии в игре.

Итак, могу сказать определенно, я – продукт игрового периода СМД методологии, т.е. реально последнего методологического периода.

На игре ГП поместил меня в позицию игротехника, зная, что я уже имел небольшой опыт организационного консультирования. Меня это решение сначала смутило, а потом обрадовало. А дело было только в том, что Анатолий Казарновский не смог во время приехать на игру. Когда же приехал, я уже позицию оседлал, в большей, наверное, степени как игрок, а не игротехник, но был увлечен и ажиотирован. Толя, как человек тонкий, позволил мне испить чашу до дна. На игре была чудесная компания: Юра Громыко, Саша Зинченко. Я их хорошо запомнил, потому что они взяли меня в свою компанию и были очень любезны.

По возвращении в Москву ГП откликнулся на мою рабочую неустроенность и определил меня в ИПК Минавтопрома. Там я стал заведовать лабораторией резерва высшего звена управления этого министерства.

Далее последовали игры на повышение квалификации, разработку основных оргуправленческих понятий, имитационные игры на вхождение в должность. Их проводил Сергей Попов. За короткое время я принял участие в нескольких играх, на одной из них встретил свое 33-летие.

Потом прошли выборы на РАФе. И началась тусовка. Много игр, между ними семинары. Я больше вертел головой и ловил смысл происходящего. Для ГП я оставался недоумком-консультантом, мало пригодным для методологической работы. Затем по каким-то неведомым человеческим основаниям Сергей Попов брался повторить это суждение ГП. Гордыня вещь неизлечимая.

1988-89 годы прошли под знаком выборов руководителей.

Потом начался этап работы с Петром Щедровицким, проект Школы культурной политики. В известном смысле для меня этот этап продолжается до сих пор. Во всяком случае, наши отношения с Петром давно переросли в дружеские.

Чрезвычайно много мне дали и дают отношения с Олегом Генисаретским, представителем не только другого этапа методологической жизни, но и другого поколения.

Впрочем, было много и других, может не переросших в личные, но очень важных отношений с коллегами по ММК. Не буду их всех перечислять, но с удовольствием передаю свою благодарность.

Называться членом кружка можно было везде, где были люди на нем не бывавшие, но даже в этих кругах мне было крайне сложно, как сложно и сейчас назваться методологом. Искренность ГП в философской и методологической работе была очень высокой, это подкупало и выставляло серьезные требования к собственной позиции.

Меня спасла игротехническая практика. Мне она было понятна и доступна. До времени я чувствовал себя в ней как рыба в воде. Вот когда встал вопрос о своей игровой практике, сразу же всплыла методологическая поверхностность, а также личностная не проработанность.

Я не пытался проводить свои семинары. Более того, едва ли я серьезно погружался в какую либо чисто методологическую тему. Прикладные темы, впрочем, хорошо помню. Во-первых, это проработка понятия региона и регионального развития. Эта тема следовала за проработкой понятия «город», но я застал только ее хвосты. Про тему повышения квалификации уже сказал. Очень много в те времена уделялось внимание оргуправлению (ОРУ) и его основным понятиям. Нельзя не сказать о понятиях оргпроектирования и программирования деятельности. Пожалуй, я помню лишь то, что легло в основу моей будущей карьеры. Была и феноменология, и анализ «рамочного мышления», и проблематизация схемы мыследеятельности.

Теперь по прошествии почти десяти лет без Георгия Петровича, многое начинает видеться иначе, но и не может быть по-другому.

Как я теперь его понимаю? Во-первых, методология с фетишизацией понятия деятельности представляется мне серьезной уловкой с целью развития новых логических возможностей. Во-вторых, атака на психологизм была не более чем борьбой за свое место в мире человеческого, эмоционального, психического. В конце концов, все искривления в нашем сообществе связаны именно с несоответствием чисто технологических возможностей интеллектуальной работы с возможностью переживать и чувствовать истоки человеческой мотивации.

Я переписал на DVD все видеозаписи, связанные с ГП. И никак не могу их начать смотреть. Боюсь чего-то. В последние годы я часто вижусь и беседую с А.М. Пятигорским. Мы, безусловно, вспоминаем ГП. И каждый раз это разговоры не про методологию, а про Человека.

Завершая, могу сказать, что сначала Георгий Петрович и его сотоварищи создали человеческую компашку, а уж потом методологию. Очень надеюсь, что когда-то будет написана непредвзятая история интеллектуальной московской жизни советских времен. И тогда на фоне сравнений разных кружков – научных, литературных, философских – мы найдем свое достойное место. Все-таки 50 лет – не шутка.

Сейчас я работаю в Институте корпоративного развития группы компаний РЕНОВА (директор). В работе постоянно использую навыки и средства, полученные в Кружке и играх. Это как страховой полис от глупости.