Грязнова Юлия Борисовна

Не встретиться с Г.П. Щедровицким я, наверное, не могла. Всё было за то, чтобы эта встреча произошла. Мои родители учились примерно в одно время с ним на философском факультете, потом многократные пересечения с отцом на почве бурно развивавшейся в 70-е годы методологии науки, потом с мамой – сперва в Университете марксизма в Обнинске, потом на ОДИ. То есть увидеть ГП я должна была обязательно. Единственное, может быть, это могло бы произойти раньше. Но произошло, как произошло – только в 1988 году – когда он читал лекции по философии, методологии и науке в Обнинске. Врать не буду – это не произвело на меня «неотразимого» впечатления. Но было интересно. Поэтому в марте 89-го я поехала на первую свою игру.

Это была И-69 по экспериментам и экспериментальным площадкам в Светлогорске, известная рекордным количеством участников: то ли 500, то ли 700! Вот она меня, действительно, впечатлила. В ней был и экшн, и строгое логическое мышление, и глобальные конструкции, и осмысленное место для каждого отдельного человека. Впечатлила та игра ещё и самим ГП. Как он сумел справиться с этим огромным количеством людей, как сумел их увлечь, организовать, как они ему доверяли – это было удивительно! Но самым поразительным было то, как он создавал на пустом, казалось бы, месте – содержание.

Я увидела это на себе. Шёл 3-й день игры, должна была начаться проблематизация, а строить её было не на чем. Две первые группы, вышедшие с докладами, быстро провалились. И тут с докладом от нашей группы вышла я и бодро произнесла первый тезис – всего одно предложение. ГП смотрел на меня задумчиво и, как потом сам рассказывал, думал – что со мной делать?! И принял решение – на этом несчастном тезисе, на всего одном предложении выстроить проблематизацию. Я продолжала стоять у доски все последующие три часа и выполняла роль стенки, о которую ГП стучал своим теннисным мячиком проблематизации. Три часа проблематизирующего мышления на одном предложении, пафосно произнесённым малосознательной барышней, в первый раз посетившей игру. В общем, мне очень повезло.

За этой игрой последовали другие, потом – смена профессии. Это частая траектория: сколько людей, встретившихся с методологией, «обязаны» ей своим будущим – профессией, карьерой, личным ростом. Причём такой профессией и таким ростом, которые были бы абсолютно невозможны без встречи с ней. Мне, как и многим, методология подарила «невозможную жизнь», жизнь, которой у меня не могло быть при других обстоятельствах.

Я могу это объяснить тем, как видела тогда и понимаю сейчас уникальность СМД методологии: ГП смог соединить мышление организатора с мышлением философа – такой вот диапазон: от самого верха – логики, категорий и понятий, до самого низа – практики социальных действий и преобразований. Этого не было до него, и нет нигде, кроме методологии до сих пор. В самом по себе диапазоне мышления нет ничего удивительного, как нет ничего удивительного в диапазоне рояля, но когда голос певца способен покрыть всю клавиатуру – это впечатляет. Мне нравилось это – возможность развернуть из банального происшествия широкую логичную мыслительную конструкцию и с ней вернуться назад – в локальный реальный мир. Методология давала прошедшим её школу людям готовность и способность к разнообразным переменам, способность устоять в собственной мысли, найти в ней опору, не ища её вовне – в других людях или силах. Методологическое мышление имело способность создавать мир заново. В том числе и свой собственный мир. Поэтому так естественно происходила смена профессии у многих, либо совершенно новые повороты внутри имеющейся профессии. У меня первой переменой был переход от химии к философии, потом к образованию, а затем коммуникационному менеджменту.

Я несколько лет работала в последней игротехнической команде ГП, а потом в Тольяттинской Академии управления. Там у нас сложился замечательный коллектив, делавший образовательную программу для коммуникационного менеджмента. Мы не были командой, потому что у нас был настоящий коммуникационный проект, где вместе могли уживаться совершенно разные люди, которые сами вне этого проекта двигались не просто в разных, а даже часто в противоположных направлениях. Некоторые стали моими новыми учителями.

Конечно, первый из них Серёжа Сёмин – центр притяжения, «гуру» всей этой коммуникационной сети, остававшийся в принятой на себя позиции коммуникатора, кажется, даже во сне. Сёмин – любовь навсегда. И не только моя: наши выпускники до сих пор хранят его фотографии у себя дома на почётном месте, считая, что очень обязаны ему в своей профессии и жизни. А ещё Виктор Петрович Литвинов, сочетающий в себе потрясающие лингвистические знания, методологическое мышление и давно уже нездешнюю интеллигентность. И Галина Алексеевна Давыдова – рефлексивность + самая чёткая позиция. И Володя Максимов – виртуоз работы с текстами.

В этом же коллективе появились новые люди – тольяттинские преподаватели, а потом и студенты. Я не слишком часто обзавожусь новыми компаниями, но вдруг недавно обнаружила, что из студентов и выпускников ТАУ образовалась одна из самых любимых мной компаний: я с удовольствием встречаюсь с ними и в Тольятти и в Москве, переписываюсь, с некоторыми продолжаются профессиональные отношения: теперь уже, как с коллегами.

Проект по коммуникационному менеджменту позволил мне дальше делать новые проекты уже в области связей с общественностью, коммуникационного консультирования, управления персональными знаниями. Но это уже – не только и не вполне методологическая история.

На часто задаваемый вопрос: «вы методолог?», обычно отвечаю: «нет». Думаю, что методолог пока был один – ГП: он один находился в позиции методолога постоянно. Остальные занимают её лишь изредка (я достаточно редко): слишком это тяжело. Но к методологическому сообществу я однозначно принадлежу. И это не мой выбор – так сложилось. Методологи до сих пор опознаются мгновенно – по языку, способу мысли, в которой всегда сохраняется этот размах крыльев методологического дискурса: от принципов до действия. Я давно осознала, что лучше всего понимаю именно этих людей и в их среде чувствую себя наиболее комфортно. Не потому, что они – лучшие, не потому что эта среда располагает к комфорту (как раз часто совсем не располагает), а потому что это та среда, в которой я до сих пор чувствую себя среди «своих».