eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Есельсон Семён Борисович

С методологическим движением я встретился в 1987 г. в ОД игре.

Был я тогда уже сложившимся специалистом, абсолютно уверенным в том, что с дипломами физфака Ростовского (на Дону) и философского факультета Свердловского университетов, многочисленными знакомствами в ростовском и свердловском философском сообществах, я в свои 33 года себе равных в тогдашней советской философии не имею. Сама же Встреча (в хайдеггеровском смысле) произошла «через» юного Рифата Шайхутдинова, меня потрясшего. В то время студент киевского инфизкульта, он так ориентировался в тонких философских проблемах, как не ориентировался никто из ранее мною встреченных профессоров философии, совершенно спокойно достигал тех глубин, которые я считал своими личными открытиями, оплаченными годами размышлений. Много позже я понял: то была Встреча с коллективной мудростью ММК и неокантианской мыслью, которая тогда была у Рифата «в работе».

Три дня, проведенные бок о бок с приехавшим тогда же в Ростов Г.П. Щедровицким, сильно повлияли на мою жизнь. Впервые я почувствовал перед собой личность исторического масштаба. Он со мной не обсуждал ни мышление, ни управление, ни философию. Он рассказывал о своей жизни, в том числе рассказал историю о неокантианцах, о Теплове, не уехавшем на «философском пароходе», замаскировавшемся под эргонома и в конце 40-х решившимся передать традицию. Один из тех, кому её передавал Теплов, и стал ГП. Так он в моих глазах с самого начала был человеком, живущим в истории, в исторической традиции, и ее развивающим.

Главный вопрос, который он передо мной поставил, был смысложизненный: почему меня интересует проблема отчуждения человека и на что я готов ради того, чтобы добиться в ней ясности. Для ГП оказывалось очень важным, что я пустил на свою квартиру жить за просто так своего подчинённого, выставленного из семьи жены и не имевшего средств снять жильё, для него оказывалось важным и сходство наших биографий, и некоторых привычек, и, напротив, не очень важным – интеллектуальные конструкты, которыми я пользовался. Обсуждал со мной то, что видел на и вокруг игры исключительно с нравственной точки зрения. Его значительно больше волновало, не ошибётся ли он, если предложит Рифата на должность зав. лабораторией на КАМАЗе, чем перспективы, открывавшиеся переговорами в Ростовском горкоме партии и в дирекции вертолётного завода.

Уехал он с тоскливым недоуменным вопросом ко мне, заданном уже на перроне: зачем мне так важно совершенствовать социум? А потом я узнал, что такой же вопрос, но уже ему, задал друг юности Мераб Мамардашвили при их последней встрече.

Я ощущаю духовную близость к Георгию Петровичу. Главное в нём для меня была духовная свобода, желание идти своим непроторенным путём в жизни, способность говорить правду и сносить гонения, его отношение к жизни как пути. При этом я не считаю себя его учеником, скорее, как я сказал, близким человеком. Хотя иногда называю себя методологом. Иногда называю себя конфликтологом, иногда психотерапевтом, иногда консультантом, иногда экзистенциальным терапевтом. Мне близко сегодня экзистенциальное видение. И то, чем я зарабатываю себе на хлеб, скорее, жизненная стезя, чем профессия.

Пребывание в методологическом движении сделало для меня подвижными (условными) собственные взгляды, что некоторое время спустя позволило вступить на путь их кардинального пересмотра, облегчило занятия конфликтологией и контакт с представителями разных культур.

Что привело меня в Движение? Было время, когда я чувствовал там истину, и для меня она была не в «чём», а в «ком». В персонажах – в ГП, А.С. Казарновском, Тимофее Сергейцевом, Рифате Шайхутдиновом, Юре Громыко, Ирине Постоленко, Искандере Валитове, Сергее Попове, Пете Щедровицком, Сергее Баленко, Диме Дмитриеве, Олеге Генисаретском.

Для меня наиболее существенным в методологическом движении, как в его семинарской, так и игровой формах, был Дух. Это был тот же Дух, что веял над Сольвейскими конгрессами, созидавшими квантовую механику.

Я не храню архива. Поэтому то, о чем пишу, помню на память.

Меня интересовала тема «собственность и деятельность», по ней я делал сообщения на нескольких семинарах. (Весной 1989 г. на игре в Челябинске «Предприятие XXI века» я закончил исследования на эту тему, построил схему и успокоился: осенью по итогам исследований у нас был организован семинар, вёл его А.С. Казарновский, участвовал в нём и П.П. Мостовой.)

Вторая тема, по поводу которой я проводил исследования и организовал (1988-90 гг.) методологические семинары – «диалог культур». Активное участие (до переезда в Москву) в них принимал П.П. Мостовой и Т.Н. Снитко (позже она для более детального освоения герменевтики переехала в Пятигорск к В.П. Литвинову). Одновременно ту же тему мы обсуждали с разными участниками методологического движения. Это принесло свои плоды: в 1990-91-м году я стал одним из организаторов работ на эту тему, разворачивавшихся в Елгаве. Другим их организатором, а также проектировщиком и руководителем был Т. Сергейцев.

В рамках этого проекта создавались учебные группы медиума Николая Шерстенникова по развитию сверхестественных способностей, параллельно методологи искали формы мыслимости о феноменах, с которыми они встретились. Там же состоялась встреча с экзистенциальной группой А.Е. Алексейчика с участием медиума и методологов, которые пытались методологически охватить его экзистенциальный праксис.

Затем проблемы диалога культур обсуждались на других площадках. В Питере – в рамках российско-американской программы по конфликтологии. На семинаре в Челябинске мы обсуждали кризис в естественных науках. В Якутске, а затем в Казани Т. Сергейцев и И. Валитов развернули дискуссии по поводу разных подходов к пониманию проблем здравоохранения в связи с переходом к практике медицинского страхования, а затем и в рамках экспертизы антираковой программы Татарстана. Наконец, в 2000 году в Киеве проходил постоянно действующий семинар «Новый римский клуб», на котором мы вернулись к обсуждению диалога культур. В этих семинарах, помимо упомянутых коллег, участвовали также О. Генисаретский, И. Постоленко, А. Павлов, И. Подчуфарова, Е. Никулин и др.

К сожалению, нам с Тимофеем Сергейцевым не удалось организовать в МФТИ постоянно действующий семинар по осмыслению экстрасенсорных явлений и по методологической проработке кризиса современного естествознания. Не удалось также сподвигнуть Петра Щедровицкого сменить акцента с методологии управления на историю ММК, переведя Кружок из эзотерического в экзотерическое образование. Я готов был подготовить соответствующий курс для философских факультетов (в разных городах) и провести необходимые действия в Минобре для «всаживания» истории ММК в соответствующие образовательные стандарты, но Пётр на это не пошёл.

Наиболее значимой, на мой взгляд, темой, которую за годы моего участия обсуждали в семинарах и играх, была тема социального знания. Наиболее остро её ставил С.В. Попов. А наиболее весомый, по гамбургскому счёту, содержательный результат методологического движения – сама концепция СМД методологии. И, конечно же, дух открытия, своей исторической значимости, «лифт», с помощью которого студент мог встретиться и сравняться с секретарём обкома или академиком. Появление адептов СМД методологии по всему пространству СССР.

Ее основная претензия – произвести сдвиг от натурфилософского к инженерному (в основном) мышлению, она вполне вписывается в глобальную технократическую струю и, соответственно, реализуется. Результатом такого понимания своей миссии стал свойственное многим методологам стремление занять в обществе позицию, позволяющую заниматься социальной инженерией.

На мой взгляд, в версии ГП методологическая позиция экзистенциальна, что даёт возможность различать тех, кто её использует ради чего-то иного от тех, кто её подтверждает и воплощает своей жизнью.

Нынешняя ситуация методологического движения, по-моему, близка к кризисной. Утерян дух, который десятилетиями взращивали в кружке: стремление к власти и деньгам (как мне кажется) будет сводить методологические устремления на нет, вплоть до полного исчезновения. Мне уже заявляют (в основном, «молодёжь»), что на мероприятия надо ездить с тем, чтобы и себя показать, и на работу наняться к двум большим работодателям (фамилии называть не буду)!.. И самому мне уже приходилось наблюдать, как методологи, нанимаясь к бизнесмену, начинают «искривлять» свои высказывания, лишь бы угодить ему, заказчику, угодить и…

Я же убежден, что сохранность методологичности обеспечивает стремление не превращать жизненную стезю в профессию, профессию – в услугу, а ее – в жизнь по принципу «чего угодно-с». Но это если у человека, именующего себя методологом, возникает такой вопрос, то кто он теперь?

В настоящий момент я директор Международного Института экзистенциального консультирования (экзистенциальная терапия и персональное консультирование); гл. редактор (издатель) международного журнала «Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия»; председатель правления «Ассоциации конфликтологов ЮФО». Также занимаюсь конфликтологией, экзистенциальными корпоративными сессиями, экзистенциальным (сюжетным) туризмом. Недавно возобновил в Ростове с коллегами методологический семинар и сессии по реорганизации деятельности, в которых я стараюсь хранить экзистенциальную позицию.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44