eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Попов Сергей Валентинович

После окончания Московского физико-технического института (1980 г.) я поступил в аспирантуру, где нам полагалось прослушать факультативный курс по педагогике. Читал его Г.П. Щедровицкий (очевидно, по приглашению нашей кафедры философии), но говорил не про педагогику, а про жизнь, и именно это оказалось очень интересным. Я впервые услышал структурированные рассуждения об обществе, культуре и человеке, что традиционно относилось к сфере философии, однако по причине невнятности и неопределенности «трёпа» обсуждать всё это в нашем кругу считалось неприличным. В лекциях же Георгия Петровича впечатлял стиль мышления с использованием схем и собиранием смысла, а также систематическая критика науки – не ругань, но предъявление оснований, чем и сильна, как я понял впоследствии, методология. И, наконец, впечатляла сама личность человека, который всё делал спокойно, осмысленно и содержательно.

Он увлек не только меня: тут же собралась группа аспирантов нашего института – Саша Павлов, Тимофей Сергейцев, Володя Головняк, Саша Покович, чуть позже к нам присоединился Геннадий Копылов, мы организовали семинар (на него в течение года, раз в неделю, приезжал ГП) и участвовали в играх.

Первое время всё было сложно: все что-то обсуждают, а я никак не могу врубиться – вроде бы понимаю, что за дымовой завесой есть что-то настоящее, какая-то мысль, но всякий раз, когда сам пытался вставиться, оказывалось, что попадаю не туда.

Кстати, тогда же мы организовали еще один семинар – в подшефной физмат школе: собрали группу старшеклассников, что-то им (и себе…) про методологию рассказывали, они активно включались в наши дискуссии. Приглашали мы и Георгия Петровича (он прочитал школьникам лекцию о самоопределении человека в культуре и обыденной жизни). Среди них были весьма толковые ребята, но нас тревожила их перспектива после завершения учебы, и потому мы решили эту свою «экспансию» остановить.

Первые игры, в которых довелось участвовать (хотя у меня уже был опыт организации студенческих стройотрядов), мне совершенно не нравились. Создавалось впечатление, что игротехники выпендриваются – стараются о простых вещах говорить заумно (в отличие от ГП), не понимая смысла того, о чем говорят (на мой взгляд, многие так поступают до сих пор). А потому неудивительно, что на игре с Институтом нефти и газа наша физтеховская группа по разным причинам быстро развалилась (что нормально и естественно), но в результате такой встряски я впервые включился в игру. А вскоре, на И-22 с НИИ Минморфлота (1984 г.), Георгий Петрович впервые направил меня игротехником в группу.

Первые (после знакомства с ГП) четыре года – с участием в семинарах, играх и посещением других интеллектуальных «пространств» (в частности, мне удалось слушать лекции М.К. Мамардашвили о Декарте) – я рассматриваю скорее как образовательные. Все это время я продолжал заниматься организацией студенческих стройотрядов и писать диссертацию, но к завершению аспирантуры мне надо было ответить на главный для себя вопрос: где и в чем я смогу построить свою самостоятельную жизнь? И после очередной в том же годы игры, на которой Георгий Петрович направил меня в группу изыскателей к М.В. Рацу (И-24, Одесса), я окончательно понял, что наука меня разочаровала. И хотя на распределении мне – при условии, что я что-то в диссертации перепишу – предложили должность завлаба, я решил отказаться от научной карьеры и пустился в свободное плавание: год вообще нигде не работал, снимал квартиры, жил на деньги, заработанные в стройотрядах, и занимался самообразованием.

В начале 1985 года Георгий Петрович на совещании в Киеве попытался объединить ветеранов кружка – Розина, Генисаретского, Раппапорта (еще кого-то) с новым поколением методологов (игротехников), ничего их этой затеи не вышло, и на обратном пути в Москву Петр Щедровицкий, Юра Громыко и я договорились о «тройственном союзе» в помощь ГП. Он тогда, чувствуя себя плохо, отказывался от ряда проектов (в том числе игр), которые ему предлагали, и мы решили взять на себя эти направления. Хотя он нас поддержал, в окружавшем его сообществе царило убеждение, что ОДИ – вещь авторская, личное дело Георгия Петровича, никто никогда на всем белом свете ничего подобного воспроизвести не сможет (вот начал проводить, назвав инновационными, В.С. Дудченко, но его игры были расценены как полный провал). Поэтому к нашей инициативе все отнеслись как к некоему демаршу, мы же не отступили и вместе с Петром начали проводить свои игры (призванный тогда в армию Громыко из «союза» выпал). Первые игры, в том числе впервые с детьми, провели в Пущино, потом ГП отправил нас в Красноярск в помощь Борису Хасану, и до нашумевшего конкурса и выбора руководителей на РАФе мы провели около 15-ти игр.

Мы не планировали никаких экспериментов, хотели лишь честно решать встающие проблемы. Для меня главным было собрать свою группу игротехников, преодолеть личные неумения, в тот момент очевидные, а в преодолении Петра (он был на порядок более меня эрудирован) найти правильный способ взаимодействия с ним. (Реально мы разошлись, когда перестали взаимно обогащать друг друга, всё остальное – досужие вымыслы, полная ерунда). И еще: найти поле проблем, которые никто до меня не решал. В итоге Георгий Петрович устроил меня (и Олега Алексеева) в ИПК Автопрома: побывавший на его играх директор института, В.В. Фомин, «проникся» методологическим подходом и пригласил нас сделать лабораторию.

Кстати, деление методологической истории на периоды кружка-семинара и игровой нелепо так же, как деление по периодам неразрывной в своей сущности деятельности самого ГП или творчества «раннего», «среднего» и «позднего» Пикассо: всё зависит от того, что мы хотим из истории «выкачать», решая свои социальные проблемы. Я и раньше был убежден, что поворот к играм произошел не в семинарах, и еще более в таком понимании убедился, прочитав «Я всегда был идеалистом». Да и сам ГП говорил: непонятно – то ли семинары были играми, то ли игры – расширенными семинарами на более широком контингенте.

Главный же трюк, как я его понимаю, в следующем. Был провозглашен приоритет мышления и интеллекта в целом, и дальше надо было ответить на вопрос: можно ли с его помощью организовать полную и целостную жизнь. Именно в этом, на мой взгляд, ядро всей методологии в версии ММК. Хотя сейчас, опять же с моей точки зрения, целостную жизнь можно организовать не только с помощью мышления – через власть, богатство, социальный статус, в искусстве – через воображение, то есть, используя любые другие средства организации, в том числе не интеллектуальные.

Так или иначе, а еще одним ключевым событием в моей личной истории стал конкурс и выборы директора РАФ: в тот момент мне надо было принять очень трудное решение в конфликте с товарищами и самим собой. Дело в том, что еще до приглашения «Комсомолки» Георгий Петрович назначил игру в Калининграде с обсуждением разных понятий, долго ее готовил, она была важной для сообщества и я, конечно же, очень хотел в ней участвовать. Но пришлось выбирать между Калининградом, отказавшись от направления, по которому я начал двигаться в предыдущих играх, и Ригой. Я решил двигаться своим путем. Меня все осудили, даже «мои» игротехники, поехать со мной согласились только Рифат Шайхутдинов и Олег Алексеев. Потом это всё бурно обсуждалось на семинарах (ГП меня содержательно проблематизировал) с выяснением, что на РАФе происходило. Но именно после Елгавы мне стало окончательно ясно, что игру можно эффективно использовать и для решения совсем других задач. Вершиной была идея экспертизы, которую мы в полном объеме проверили на Байкале (потом её проводили другие Тимофей Сергейцев и другие игротехники).

Отличие вот в чем. Крен в мышление был теснейшим образом связан с политической ситуацией, в которой формировался ММК. Считалось, что общество надо менять не через социальные механизмы, тем более не через революцию, а через мышление, а его надо стоить так, чтобы никакой идиот туда не попал. Поэтому, в частности – чтобы никто не мог придраться – Александр Зиновьев ушел в математическую логику. Поэтому – учуяв социальный крен – с формулировкой за «нарушение партийной дисциплины» зарубили диссертацию Олега Генисаретского о конструировании социальных систем (и он ушел в искусство). Поэтому выбирались такие сферы деятельности, с которыми могло работать мышление, а с властью и с механизмами общественных изменений нельзя было работать вообще – по принципу.

Для меня же, независимо от политической ситуации (а сегодня она иная), стало ясно, что есть такие сферы деятельности, в которых объект мышления еще не сформирован, их еще надо сделать предметом мысли, а потому и размышлять о них нельзя. Поэтому до сих пор считается, что культура – вещь замечательная, а социальное, которое помыслить нельзя – бяка. Я же считаю, что оно, как и власть, как и государственное устройство, просто не было промыслено – на этапе основной деятельности ММК нельзя было, на всем лежала печать табу, а потому этим никто не озаботился.

Основной мой тезис: схема МД великолепна и в свое время сыграла огромную роль. Но она очень частная и во многих случаях дефициентна, адекватна только для МД конструкций и как инструмент перестройки подходит не ко всем сферам деятельности – их еще осмыслить надо, а до того для них ее недостаточно. К тому же, ею методология не завершается, поэтому я эту схему «разобрал» и на ее основе построил много других схем – экспертиз, экономического проектирования (мы тогда работали с разного рода компаниями), финансовой инженерии, блок схем для сферы хозяйства, социальной инженерии.

Сегодня в деятельность Международной методологической ассоциации (организована она, вначале как межрегиональная, была во время байкальской экспертизы; ее можно считать последней из созданных в Советском Союзе общественной организацией или творческим союзом) включено много людей – сотоварищей, сподвижников, сотрудников. Внешне наша деятельность выглядит как набор достаточно большого количества несвязанных друг с другом проектов. К слову, коль скоро одна из главнейших особенностей разработанной Георгием Петровичем методологии суть возможность с опорой на возможности развития интеллекта организовать целостную жизнь – не чужую, не страны и не мира, а свою собственную, то это, в каком-то, не исключаю, эпатирующем смысле, и есть собственно Проект. Даже так: проект, доводя эпатаж до упора – это я сам! Хотя в него, как уже сказано, включается много людей.

Но можно выделить и три основных направления деятельности.

Акцент первого – на кадровых программах, ориентированных на отбор и подготовку кадров для разных сфер деятельности и общественных, в том числе творческих структур (управления, бизнеса, даже рекламы, а в ближайшей перспективе и для подготовки кадров для работы в области науки, можно сказать, новой интеллектуальной элиты).

Второе на сайте ММАС называется интеллектуальным продюссированием. Это очень сложное направление – попытка за счет интеллектуального обеспечения выведения людей на другой уровень своей профессиональной деятельности или даже в другую сферу.

Третье направление – это разные тренинги.

В заключение. Мне приходилось слышать о себе много разных глупостей. В том числе даже то, что я оцениваю прожитые рядом с ГП годы как зря потраченные. Это просто смешно: 10 лет непрерывного и плотного общения с Георгием Петровичем – это сильнейший заряд и подлинная Школа.

При этом интеллектуальное движение человечества представляется мне не последовательным наращиванием какой-либо одной вершины, а чередой горных пиков. Есть «горы» по имени Платон, Аристотель, Кант, Гегель (и т.д.), но их никто не наращивает, на них не живет и на горных лыжах по ним не съезжает. Теперь рядом с ними встала и вершина по имени Щедровицкий! Но продолжать начатые каждым из великих предшественников проекты, причем в том же виде – бессмысленно. В истории уже была такая идея – строить одну – кантианскую – гору, но она заглохла. И потому, на мой взгляд, надо строить – с учетом человечеством накопленных результатов – свою «возвышенность».

В свете сказанного – мое отношение к методологическому движению.

В теоретическом залоге методологическая рефлексия интеллектуальных, в том числе научных, программ продолжается, в этом плане Г.П. Щедровицкий и ММК совершили сильнейший сдвиг. Такая, как раньше говорили, методологизация захватила весь мир, и уже многие методологические идеи ныне приходят в Россию с Запада. Иными словами, мы живем в эпоху мощнейшей экспансии разработанных методологией методов, способов, подходов, это – мировая тенденция, некий интеллектуальный мейнстрим, который разрушил философию, превратив ее в постомодернизм и т.д.

В социальном плане методологическое движение, захватывая все больше приверженцев, естественно неоднородно, я вижу в нем три разные группы-направления.

Есть то, что назвал бы профанацией, но не в ругательном смысле: это методология для профанов, простолюдинов, своего рода упрощение, популяризация, адаптация к среднему уровню (с выхолащиванием принципиальных и самых сложных аспектов). Следует ли людей, движущихся в этом направлении, стоит причислять к методологическому движению? Не уверен.

Вторая группа – это общество «Мемориал»: люди, которые методологию прожили как часть своей жизни и сегодня продолжают жить воспоминаниями о том времени.

Наконец, третье направление движения избрали люди, которые пытаются внести в нее что-то новое, своё и в разных социокультурных сферах, развивая идеи, полученные в прежней жизни, и даже, что не исключает их причастности к движению, шагают в сторону от «магистрального пути» (вот только где он, никто не знает).

Входящие в первую – по идее и названию – часть между собой связаны слабо. Вторые – монолитны. А третьи почти не связаны, разве что время от времени становится известно, что кто-то что-то сделал, написал, куда-то двинулся…

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44