eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Рац Марк Владимирович

Я познакомился с Г.П. Щедровицким в конце 1982 г., будучи уже давно завлабом НИИ, доктором (геолого-минералогических) наук, профессором и одновременно собирателем-библиофилом. В значительной мере именно в библиофильстве находили до той поры выражение мои врожденные гуманитарные интересы, трудно совместимые со случайно приобретенной профессией геолога.

Начинаю таким странным образом, чтобы понятнее был следующий тезис: хотя стремительное – идейное и личное – сближение с ГП произошло после моего участия в ОДИ (И-24, Одесса, май 1983 г.), место для методологических идей и подходов было заготовлено в моем сознании всей предыдущей жизнью. Наряду с гуманитарными интересами и собирательством я сослался бы еще на два обстоятельства. Во-первых, на свою «политическую деятельность» после ХХ съезда партии и венгерских событий 1956 г., когда я был лидером студенческой «оппозиции» в Геологоразведочном институте (МГРИ), где учился, и, во-вторых, на последующий опыт инженерной (я занимался, в основном, приложением геологии к строительству) и научной работы, посвященной решению геологических задач математическими методами. Когда мы начинали (на рубеже 1950-60-х гг.) это последнее было совершенно еретическим занятием, а кибернетика только что перестала быть «продажной девкой империализма».

До нашего знакомства я не слышал даже фамилии Щедровицкий. Уже потом мы с ГП «вычислили», что разминулись в 1967 г., когда я не попал на конференцию по системному подходу на философском факультете МГУ, куда представил доклад о системном подходе в геологии и где он активно выступал. Но лучше поздно, чем никогда: на игру в Одессу (после нескольких месяцев знакомства с ГП) я привез уже специально собранную для этого группу коллег – геологов-изыскателей со всего Союза, с которыми мы занялись, согласно программе игры, анализом ситуации в своей профессиональной области.

Игра (игротехником в нашей группе был совсем еще молодой С.В. Попов) произвела на меня буквально ошеломляющее впечатление. На такое празднество духа мне довелось попасть впервые в жизни, и жизнь открылась мне как бы давно жданными, но сокрытыми до той поры сторонами. Пытаясь передать свои тогдашние впечатления друзьям и коллегам (некоторые надо мной посмеивались), я говорил, что вроде как привыкнув к немому черно-белому кино, впервые попал на звуковой, цветной, широкоформатный фильм. Образ пусть не высокохудожественный, но точный: где же было советскому технарю (даже библиофилу) столкнуться с рефлексией, анализом ситуации, самоопределением, целеполаганием, проблематизацией и понятийной работой по этим темам (т.е., уже рефлексией второго уровня)?! При всех своих гуманитарных интересах я впервые на практике встретился с концентрированной гуманитарной мыслью высочайшего класса.

К тому же я был совершенно покорен интеллектом и обаянием ГП: это напоминало юношескую влюбленность, необычную для человека моего возраста и положения. По-видимому, и он находил во мне какой-то интерес, во всяком случае, мы стали регулярно встречаться, я стал участником многих игр. Вскоре обстоятельства сложились так, что мы – совместными усилиями с С.П. Никаноровым – устроили ГП на работу к нам в ЦНИИПРОЕКТ (прежде ЦНИПИАСС, там десятью годами ранее готовился знаменитый «Кирпич»), где я руководил в те годы отделом методологии изысканий.

Формально ГП был определен старшим научным сотрудником в соседний отдел экономики изысканий, но фактически мы работали вместе, у нас был методологический семинар, и мы вместе подметали улицу Варги на очередных коммунистических субботниках. Такая жизнь продолжалась два-три года (1984–86), они стали для меня временем наиболее интенсивного освоения методологических идей и подходов. Впрочем, еще в Одессе я решил, что отныне методология будет главным делом моей жизни, хотя, будучи избалован относительной легкостью достижений в своей профессиональной области, совершенно не представлял себе, какие усилия и способности нужны хотя бы для самого скромного движения в этом направлении.

Понимание (или ощущение) масштабов фигуры ГП и методологических новаций пришло ко мне сразу, еще в Одессе, но осмысление методологии как новой формации мышления, рядоположенной с философией и наукой, продолжается по сию пору. Хотя сам ГП, по крайней мере, в конце жизни, именно так и думал, такое представление далеко не общепринято даже среди его учеников, да и я смог более или менее артикулировано прописать его только в последние годы. Моя статья на эту тему была опубликована в приложении НГ-Наука к «Независимой газете» (11.02.2004) к прошедшему юбилею ГП и ММК, а в существенно дополненном виде вошла в мою печатающуюся сейчас книгу.

Я думаю (хотя это в значительной мере вопрос фокусировки), что, пройдя исходный «курс обучения», в дальнейшем я не столько развивал методологию, сколько занимался ее приложениями (по первоначальным интенциям – популяризацией). Приложения шли в двух направлениях. Одно родилось из моих прежних занятий инженерной геологией: от методологии проектно-изыскательских работ (ПИР) через экологию человека к методологии общественно значимых преобразований, методологии науки и политологии, понимаемой как учение о политической деятельности. По этой линии мы двигались коллективом: в его ядро входили М.Т. Ойзерман и Б.Г Слепцов, а в разные годы также Г.Г. Копылов, С.И. Котельников, Т.Н. Сергейцев, С.Л. Тарутин, М.Г. Флямер. Наше движение маркировалось постоянным участием в семинаре Георгия Петровича (в те годы в СНИО), регулярными поездками на ОДИ (некоторые из них, по проблематике ПИР, нами и организовывались, но проводились неизменно под руководством ГП) и публикацией статей и книг (некоторые из них перечислены далее). С этим движением связаны и работы ГП, вошедшие в изданный много позже томик «Программирование научных исследований и разработок» (М., 1999).

На рубеже 1980-90-х гг., продолжая и диверсифицируя движение по этой линии, мы работали с А.П. Буряком и Л.М. Карнозовой, семинар которой был в те годы одним из узлов неформальной методологической сети. С начала 90-х в связи с происходившими в стране событиями я окончательно сменил круг занятий, переключившись на методологические проблемы жизни общества и обществоведения. Во второй половине 90-х регулярно выступал как публицист, главным образом в «Независимой газете». Участвовал в играх Карнозовой, направленных на методологическое обеспечение судебной реформы, в концептуальных разработках для Госстроя, Минтопэнерго (вопросы обеспечения отраслевой безопасности), Госдумы РФ (экологическая безопасность, «устойчивое развитие»), Администрации президента (проект административной реформы 1997.г., национальная безопасность РФ).

Движение по второй линии происходило в те же годы подспудно в развитие моих библиофильских занятий, но тоже было связано с участием в ОДИ и семинарах культурологической ориентации, проводившихся – в частности, с библиотекой «Сургутнефтегаза», последней игротехнической командой ГП. Мое активное движение по этой линии, начавшись с большой задержкой, было отмечено статьей о библиофильстве («Вопросы методологии», 1991, № 4, 1992, № 1). В отличие от охарактеризованного первого направления, здесь я выступал как киплинговский кот, гулявший сам по себе: до сей поры собирательская деятельность вообще и библиофильство в частности если и осмысливались как-то, то почти исключительно в психологическом ключе. В большинстве же публикаций на эту тему речь шла исключительно о «людях и книгах». Я впервые перенес акцент с субъектов и предметов собирательства на собирательскую деятельность, стал рассматривать ее как принципиально новый объект рефлексии, анализа и возможных преобразовательных усилий, а уже в последние годы предпринял попытку наметить контуры собирательства как особого типа мышления и деятельности.

В итоге я вышел на проблематизацию традиционных книговедческих представлений, на глубинные вопросы коммуникации и гуманитарной науки, частично рассматриваемые в выходящей теперь книге. Важным кажется мне и мостик, переброшенный в ходе этих занятий между идеями двух крупнейших русских мыслителей ХХ века – М.М. Бахтина и Г.П. Щедровицкого. Субъективно же для меня важнейшим результатом работы последних лет становится соединение двух указанных направлений деятельности. Если говорить о моем личном понимании своей текущей работы, то я назвал бы свои занятия «гуманитарной методологией», хотя это наименование отражает важные только для меня смысловые переакцентировки: в сущности, именно такая методология и формировалась в ММК.

Подводя итоги, я сказал бы, что поздно познакомился с методологией и, хотя успел надлежащим образом реорганизовать и перестроить свою активную жизнь, уже мало что смог сделать. Но, может быть, успею хотя бы переосмыслить ее и отчитаться перед своими потомками – зачем я пришел в этот мир? Сейчас думаю, что прожил две жизни: одну, «научную», до, а вторую после знакомства с ГП и методологией. При всей их бедности внешними событиями обе они были достаточно насыщенны и по-своему увлекательны, но вторая оказалась неизмеримо более многомерной и глубокой. Ощущение в точности такое, что я вышел из интеллектуальной тюрьмы на свободу. Другой вопрос, как мне удалось ею воспользоваться. Думаю, данные мне природой способности не были чересчур велики, но, если мне удалось их использовать с приличным КПД, то этим я обязан Учителю. Остается благодарить судьбу и надеяться, что я еще успею пересмотреть и суммировать результаты своей работы по первому из охарактеризованных направлений. Наверное, это уже не столько методология, сколько теоретизация методологии, переосмысление и захоронение ее достижений в культуре. Но каждый делает, что может, с возрастом приходится считаться, да и с захоронения в культуре только начинается вторая жизнь достижений человеческого духа.

Избранные публикации

Книги и брошюры:

Политика развития: первые шаги в России. М.:1995.

Концепция обеспечения безопасности. М.:1995. Соавторы: Г. Копылов, Б. Слепцов.

Идея открытого общества в современной России. М.: Магистр, 1997.

О собирательстве: заметки библиофила. М.: НЛО, 2002.

Книга в системе общения: вокруг «Заметок библиофила». СПб: Ретро, 2005 (в печати).

 

Статьи:

Феномен шламонакопителей // Человек и природа, 1989, № 2. Соавтор: Л. Кравченко. 

О фундаментальном и прикладном в науке и образовании // Вопр. философии, 1996, № 9.

Освободить будущее от прошлого? Освободить прошлое от будущего? Введение к Теме // Связь времен, М.: Прогресс-традиция, 2001.

Российский проект в глобальном контексте (Идеология развития в политике) // Полис, 2001, № 6.

Диалог в современном мире // Вопр. философии, 2004, №10.

Место нормирования и его стратегия в процессах развития // Кентавр, 2005, № 35
 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44