Куликов Дмитрий Евгеньевич
Я родился в Шахтерске, небольшом городке в 60 км от Донецка, и после окончания средней школы был принят в Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта. При этом знал, что предстоит армейская служба – в то суровое время служить «забирали» всех, кроме студентов медицинских институтов, и хотя мои родители – врачи, в медицинский я поступать не собирался. Короче, за полтора месяца студент-железнодорожник ни разу не увидел паровоза, не осквернил своим появлением ни одной лекции и с чистой совестью отправился в армию.
Отслужив, поступил в МГУ на истфак. Несмотря на то, что историческая наука меня также никогда не влекла, этот выбор стал уже результатом некоторого осмысления: в Советском Союзе было не так много учебных заведений, которые позволяли получить хоть какое-то общее гуманитарное образование достаточно хорошего уровня. Истфак МГУ был одним из двух-трех факультетов, которые давали человеку шанс. Хотя, забегая вперед, скажу, что в 92-м, обучаясь в Школе культурной политики, почти год посвятил тому, чтобы подготовить и сделать на разных семинарах несколько докладов о методе историко-критической реконструкции и мыследеятельностном представлении истории.
Осенью 90-го мне попалось на глаза объявление в «Московском комсомольце», которое произвело на меня странное впечатление – я ничего не понял из того, что там было написано. А написано там было, что набираются руководители каких-то «культурных проектов» в ШКП!..
Школа культурной политики и менеджеров культуры была создана в 1989 г. П.Г. Щедровицким при Союзе Кинематографистов СССР. И отдельное спасибо куратору одной из его секций – Ирине Рафаиловне Курдиной: ее авторитет, на мой взгляд, сильно помог проекту Петра получить достаточно высокий статус в самом престижном творческом союзе.
Итак, пришел я на семинар (в Киноцентре) и понял еще меньше, чем из объявления. Первое впечатление: либо это сборище шарлатанов, либо здесь что-то очень серьезное. Короче, хоть так, хоть этак – а дело, похоже, перспективное, и я решил основательно в этом разобраться. Поступил в октябре 90-го, выпускной доклад защитил в декабре 93-го. Об окончании «проекта ШКП» Петр Щедровицкий объявил в декабре 95-го, а мое сотрудничество с ним и Школой прервалось в июле 96-го.
К моменту моего прихода в нее уже входили люди, которые занимались в Школе около года. Этот первый набор был достаточно сильный, в нем оказалось много ребят, которые раньше так или иначе сталкивались с методологией. Один из них, Андрей Сергин, сформулировал правило: если ты из пяти слов не понимаешь четыре, то думай о пятом. Я долго не принимал активного участия в обсуждениях, понимая, что мне и сказать-то нечего. Наверное, эта «догадка» и помогла мне тогда сохранять достаточную адекватность в ШКП.
На своей первой игре (декабрь 90-го в «Авангарде») я попал в группу к С.И. Котельникову, которая занималась чем-то вроде экранных технологий, и можно сказать, что это было мое первое соприкосновение с методологией. Из этой группы (пятнадцать неофитов) «выжил» я один, и то благодаря тому, что день на четвертый игры сказал Котельникову: «Извините, дорогой Сергей Иванович, про экранные технологии я ничего не понимаю, сказать о них ничего не могу. Поэтому, если Вы про это думаете, то думайте, а я буду думать про то, что я буду делать в Школе культурной политики». И на общем заседании минуты три делился с собравшимися своими соображениями по этому поводу.
В октябре 1991 г. Г.П. Щедровицкий проводил игру в Калининграде по теме, связанной с перспективами развития Калининградского региона – она оказалась одной из игр, имевших для меня ключевое, этапное значение. Договорившись с Георгием Петровичем, что на эту игру поедет с десяток стажеров Школы, Петр готовил нас к ней, объяснив несколько методологических схем. Именно тогда – в значительной степени с помощью Всеволода Авксентьева (его Петр отправил «дядькой» стажеров, и я, поселившись с ним в одной комнате, постоянно имел возможность с ним консультироваться) – мне впервые удалось «взять» некоторые схемы и «по ним поработать».
Очень важно было присутствие Георгия Петровича: во время общих заседаний дремавший за столом, он на моих выступлениях – скорее всего, по причине жестких дискуссий с игротехниками его команды – просыпался. И после игры мне впервые удалось плотно с ним пообщаться. Причем скорее это была его инициатива, потому что он задал мне вопрос, с которого разговор начался. Он спросил: «Ну, Вы не жалеете о том, что делали на игре»?
В общем, это был 20-30-минутный разговор о том, что происходило на игре. Я думаю, что у ГП была задача (я могу ошибаться) минимально как-то помочь мне организовать рефлексию мероприятия, что на меня очень сильно повлияло, потому что к материалам этой игры и этой рефлексии я потом несколько лет все время возвращался. Было что продумать. И было еще много встреч с Георгием Петровичем, самых разных, с 91-го по 93-й год. Я был еще на нескольких играх и совещаниях с его участием. Особенно запомнилось мероприятие по теме «Региональная политика», которое проводила команда Петра Щедровицкого и куда приехала уже команда ГП с ним во главе. И поскольку по первому своему образованию я историк, тема истории и исторического меня всегда интересовала, и я там делал доклад «История и мыследеятельность». Получился доклад или не получился, разговор отдельный, но мне было очень важно, что после него ГП меня пригласил, причем я обнаружил, что он записал ряд моих тезисов и задавал по ним какие-то вопросы. Я тогда еще ничего не знал ни о лекциях Георгия Петровича в театре-студии «На досках», ни о его книге «Я всегда был идеалистом…», его воспоминаниях, где очень подробно разворачивается тема исторического, и о его взглядах на эту проблематику. Это просто была «моя тема», и, наверное, как-то она его зацепила.
Была еще игра по теме «Университет» и «семейная» игра ШКП, на которую ГП приезжал. Так или иначе, почему-то так получалось, что мы всегда с ним обсуждали что-то конкретное по поводу моего действия на конкретном мероприятии, словно сложилась такая традиция с той первой игры в Калининграде. И на каждой встрече случались эпизоды,когда он обсуждал, что я делаю, и эта линия длилась. А еще несколько раз мы ездили с Петром на дачу в Болшево, обсуждая с ГП разные содержательные вопросы; почему-то Петр считал нужным меня с собой брать…
…Через два года я стал директором ШКП, отвечал за всю организационно-административную и финансовую часть, у меня с Петром Щедровицким начали складываться товарищеские отношения, хотя, конечно же, в первую очередь он был для меня Учителем. Более того, я убежден, что основное образование получил в ШКП, а отнюдь не в МГУ, а определило это, в основном, то, как Петр работал со стажерами, чему смог и чему не смог меня научить. Сегодня мое отношение к нему не изменилось – изменился характер наших отношений (что не столь важно).
Само словосочетание Школа культурной политики оставалось для меня абсолютно непонятным вплоть до того момента, когда на 3-й или 4-й год обучения мне удалось построить хоть какое-то рабочее понятие культурной политики, которым можно было бы пользоваться, считая своим. Конечно, в дальнейшем значение, функция и роль этой идеи трансформировались, но в первые годы она заполняла практически все. Возможно, по причине бедности знаний и представлений; в любом случае, именно сквозь ее призму мне были даны СМД методология, СМД подход – ни с чем другим я не сталкивался: пытался читать «кирпич» – как «мертвому припарки». Поэтому базовые представления о СМД подходе и философской школе (ММК) Г.П. Щедровицкого воспринимались через то, что делал Петр Щедровицкий.
При этом я не самоопределяюсь как человек, взявший на себя ответственность за развитие идеи культурной политики. По разным причинам, в первую очередь исходя из логики здравого смысла: каждый должен заниматься своим делом. Самое активное время для ШКП – 1989-93 гг., когда главные «уроки» мы получали на играх (их было очень много) – так же, как на игровых и просто семинарах на самые разные темы: от локальных до глобальных. Именно участие в них, с одной стороны, давало возможность интенсивного развития (в первую очередь, представлений), с другой стороны – такая интенсивность сопровождалась большим риском: у любого из нас могла «поехать крыша».Школа, смоей точки зрения, в сжатые сроки – 2-3 года – погружала нас в самые разные ситуации, когда человек обязан принимать решение. Или, по крайней мере, у него была возможность его принять, что в обычной жизни бывает куда реже и вообще как-то иначе.
Как я понимаю сегодня, в ШКП была реализована ремесленная организация обучения типа мастер-классов с их основным принципом «делай, как я», а какой-либо образовательной технологии не было. Как не было ее и в ММК: кому-то учителем был Георгий Петрович, кому-то – Сергей Попов, кому-то – Александр Зинченко, каждый из них учил по своему, и никаким другим способом методологическая традиция не передается. Своим учителем, как я уже сказал выше, считаю Петра Щедровицкого и думаю, что мне страшно повезло.Считаю, что в те годы (1989-95) ШКП была точкой, где готовились кадры для проектов нового типа, которые могли быть востребованы в реформируемой России и могли обеспечивать Петру Георгиевичу их реализуемость.
Мой дипломный доклад назывался «О рамках в организационном проектировании и управлении» (в дипломе написано: «специальность – менеджер»). В нем я старался осмыслить то, что делал за годы пребывания в Школе, не увязывая это с «большими» теориями. Скорее всего, это была первая методологическая, или квазиметодологическая, попытка рефлексии собственной активности.
Доклад я сделал на очередном мероприятии Школы в Доме творчества кинематографистов «Красная Пахра», где познакомился с Тимофеем Сергейцевым (он попал в семинары ММК еще в начале 80-х, работал в совместных проектах Сергея Попова и Петра Щедровицкого). Петр договорился с Сергейцевым, что я буду проходить в его проектах практическую стажировку (она длилась с января 94-го по август 96-го).
В конце 1995 г. мы с Тимофеем приехали на «семейку» ШКП уже с группой, которая работала с нами. На игре экспертная комиссия составляла рейтинг выпускников. Все эксперты, включая «аксакалов» методологии, проставляли баллы по определенной шкале с несколькими графами. Мы с Мишей Флямером поделили первое место. У него было на балл больше по «теоретико-методологической» части, а у меня – по «менеджерско-практической». Можно сказать, что это стало финальной точкой в моих отношениях со ШКП.
Через полгода Сергейцев предложил мне партнерство, я его с благодарностью принял, оно развивается по сей день. В 2001 г. к нам присоединился Искандер Валитов. То, что нас троих связывает, – это, конечно же, в первую очередь общая принадлежность к философской Школе Г.П. Щедровицкого (ММК). Мне кажется, самое главное, что удалось Георгию Петровичу создать внутри этой школы, которую мы называем «Московский методологический кружок», – это такая специфическая организация дела, философского, «размышлительного» дела, или такая специфическая мыслительная организация, которая позволяла человеку, входящему внутрь этой технологии и этой организации, – каждому и любому человеку, в принципе, – становиться философствующим. Жестко можно сказать: становиться философом. Хотя это некоторая гипербола.
Я имею в виду особый способ самоопределения и самоорганизации человека, который вошел и принял эти правила игры, что позволяло ему подняться до такого уровня самоопределения, который обычная жизнь не то что не гарантировала, а всячески старалась человека от этого слоя философствования отрезать. И это никак не связано с социализмом, тоталитарным обществом, Советским Союзом. Это всеобщая характеристика современного мира, и она абсолютно одинакова для СССР, современной России и для западного мира.
Я полагаю, что организация мыслительной работы, технология мыслительной работы, коллективной мыслительной работы, которую создал Георгий Петрович Щедровицкий, есть основное достижение ММК. Она позволяла людям достичь того, чего, не столкнувшись с этой технологией, они вряд ли смогли бы когда либо - достичь. Школа ГП позволяет сформировать то, без чего человек не может быть Человеком – мировоззрение. Так что можно сказать и иначе: соприкосновение с философией в версии Московского методологического кружка заставило меня по-другому организовать свою жизнь. И работу. И это путь, на который ты становишься, а дальше уже важно не сворачивать и не останавливаться. Безусловно, это то, чем я пользуюсь и буду пользоваться. Ничего более эффективного не знаю – просто принадлежу этой школе, вот и все.