eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Куликов Дмитрий Евгеньевич

Я родился в Шахтерске, небольшом городке в 60 км от Донецка, и после окончания средней школы был принят в Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта. При этом знал, что предстоит армейская служба – в то суровое время служить «забирали» всех, кроме студентов медицинских институтов, и хотя мои родители – врачи, в медицинский я поступать не собирался. Короче, за полтора месяца студент-железнодорожник ни разу не увидел паровоза, не осквернил своим появлением ни одной лекции и с чистой совестью отправился в армию.

Отслужив, поступил в МГУ на истфак. Несмотря на то, что историческая наука меня также никогда не влекла, этот выбор стал уже результатом некоторого осмысления: в Советском Союзе было не так много учебных заведений, которые позволяли получить хоть какое-то общее гуманитарное образование достаточно хорошего уровня. Истфак МГУ был одним из двух-трех факультетов, которые давали человеку шанс. Хотя, забегая вперед, скажу, что в 92-м, обучаясь в Школе культурной политики, почти год посвятил тому, чтобы подготовить и сделать на разных семинарах несколько докладов о методе историко-критической реконструкции и мыследеятельностном представлении истории.

Осенью 90-го мне попалось на глаза объявление в «Московском комсомольце», которое произвело на меня странное впечатление – я ничего не понял из того, что там было написано. А написано там было, что набираются руководители каких-то «культурных проектов» в ШКП!..

Школа культурной политики и менеджеров культуры была создана в 1989 г. П.Г. Щед­ровицким при Союзе Кинематографистов СССР. И отдельное спасибо куратору одной из его секций – Ирине Рафаиловне Курдиной: ее авторитет, на мой взгляд, сильно помог проекту Петра получить достаточно высокий статус в самом престижном творческом союзе.

Итак, пришел я на семинар (в Киноцентре) и понял еще меньше, чем из объявления. Первое впечатление: либо это сборище шарлатанов, либо здесь что-то очень серьезное. Короче, хоть так, хоть этак – а дело, похоже, перспективное, и я решил основательно в этом разобраться. Поступил в октябре 90-го, выпускной доклад защитил в декабре 93-го. Об окончании «проекта ШКП» Петр Щедровицкий объявил в декабре 95-го, а мое сотрудничество с ним и Школой прервалось в июле 96-го.

К моменту моего прихода в нее уже входили люди, которые занимались в Школе около года. Этот первый набор был достаточно сильный, в нем оказалось много ребят, которые раньше так или иначе сталкивались с методологией. Один из них, Андрей Сергин, сформулировал правило: если ты из пяти слов не понимаешь четыре, то думай о пятом. Я долго не принимал активного участия в обсуждениях, понимая, что мне и сказать-то нечего. Наверное, эта «догадка» и помогла мне тогда сохранять достаточную адекватность в ШКП.

На своей первой игре (декабрь 90-го в «Авангарде») я попал в группу к С.И. Котельникову, которая занималась чем-то вроде экранных технологий, и можно сказать, что это было мое первое соприкосновение с методологией. Из этой группы (пятнадцать неофитов) «выжил» я один, и то благодаря тому, что день на четвертый игры сказал Котельникову: «Извините, дорогой Сергей Иванович, про экранные технологии я ничего не понимаю, сказать о них ничего не могу. Поэтому, если Вы про это думаете, то думайте, а я буду думать про то, что я буду делать в Школе культурной политики». И на общем заседании минуты три делился с собравшимися своими соображениями по этому поводу.

В октябре 1991 г. Г.П. Щедровицкий проводил игру в Калининграде по теме, связанной с перспективами развития Калининградского региона – она оказалась одной из игр, имевших для меня ключевое, этапное значение. Договорившись с Георгием Петровичем, что на эту игру поедет с десяток стажеров Школы, Петр готовил нас к ней, объяснив несколько методологических схем. Именно тогда – в значительной степени с помощью Всеволода Авксентьева (его Петр отправил «дядькой» стажеров, и я, поселившись с ним в одной комнате, постоянно имел возможность с ним консультироваться) – мне впервые удалось «взять» некоторые схемы и «по ним поработать».

Очень важно было присутствие Георгия Петровича: во время общих заседаний дремавший за столом, он на моих выступлениях – скорее всего, по причине жестких дискуссий с игротехниками его команды – просыпался. И после игры мне впервые удалось плотно с ним пообщаться. Причем скорее это была его инициатива, потому что он задал мне вопрос, с которого разговор начался. Он спросил: «Ну, Вы не жалеете о том, что делали на игре»?

В общем, это был 20-30-минутный разговор о том, что происходило на игре. Я думаю, что у ГП была задача (я могу ошибаться) минимально как-то помочь мне организовать рефлексию мероприятия, что на меня очень сильно повлияло, потому что к материалам этой игры и этой рефлексии я потом несколько лет все время возвращался. Было что продумать. И было еще много встреч с Георгием Петровичем, самых разных, с 91-го по 93-й год. Я был еще на нескольких играх и совещаниях с его участием. Особенно запомнилось мероприятие по теме «Региональная политика», которое проводила команда Петра Щедровицкого и куда приехала уже команда ГП с ним во главе. И поскольку по первому своему образованию я историк, тема истории и исторического меня всегда интересовала, и я там делал доклад «История и мыследеятельность». Получился доклад или не получился, разговор отдельный, но мне было очень важно, что после него ГП меня пригласил, причем я обнаружил, что он записал ряд моих тезисов и задавал по ним какие-то вопросы. Я тогда еще ничего не знал ни о лекциях Георгия Петровича в театре-студии «На досках», ни о его книге «Я всегда был идеалистом…», его воспоминаниях, где очень подробно разворачивается тема исторического, и о его взглядах на эту проблематику. Это просто была «моя тема», и, наверное, как-то она его зацепила.

Была еще игра по теме «Университет» и «семейная» игра ШКП, на которую ГП приезжал. Так или иначе, почему-то так получалось, что мы всегда с ним обсуждали что-то конкретное по поводу моего действия на конкретном мероприятии, словно сложилась такая традиция с той первой игры в Калининграде. И на каждой встрече случались эпизоды,когда он обсуждал, что я делаю, и эта линия длилась. А еще несколько раз мы ездили с Петром на дачу в Болшево, обсуждая с ГП разные содержательные вопросы; почему-то Петр считал нужным меня с собой брать…

…Через два года я стал директором ШКП, отвечал за всю организационно-административную и финансовую часть, у меня с Петром Щедровицким начали складываться товарищеские отношения, хотя, конечно же, в первую очередь он был для меня Учителем. Более того, я убежден, что основное образование получил в ШКП, а отнюдь не в МГУ, а определило это, в основном, то, как Петр работал со стажерами, чему смог и чему не смог меня научить. Сегодня мое отношение к нему не изменилось – изменился характер наших отношений (что не столь важно).

Само словосочетание Школа культурной политики оставалось для меня абсолютно непонятным вплоть до того момента, когда на 3-й или 4-й год обучения мне удалось построить хоть какое-то рабочее понятие культурной политики, которым можно было бы пользоваться, считая своим. Конечно, в дальнейшем значение, функция и роль этой идеи трансформировались, но в первые годы она заполняла практически все. Возможно, по причине бедности знаний и представлений; в любом случае, именно сквозь ее призму мне были даны СМД методология, СМД подход – ни с чем другим я не сталкивался: пытался читать «кирпич» – как «мертвому припарки». Поэтому базовые представления о СМД подходе и философской школе (ММК) Г.П. Щедровицкого воспринимались через то, что делал Петр Щедровицкий.

При этом я не самоопределяюсь как человек, взявший на себя ответственность за развитие идеи культурной политики. По разным причинам, в первую очередь исходя из логики здравого смысла: каждый должен заниматься своим делом. Самое активное время для ШКП – 1989-93 гг., когда главные «уроки» мы получали на играх (их было очень много) – так же, как на игровых и просто семинарах на самые разные темы: от локальных до глобальных. Именно участие в них, с одной стороны, давало возможность интенсивного развития (в первую очередь, представлений), с другой стороны – такая интенсивность сопровождалась большим риском: у любого из нас могла «поехать крыша».Школа, смоей точки зрения, в сжатые сроки – 2-3 года – погружала нас в самые разные ситуации, когда человек обязан принимать решение. Или, по крайней мере, у него была возможность его принять, что в обычной жизни бывает куда реже и вообще как-то иначе.

Как я понимаю сегодня, в ШКП была реализована ремесленная организация обучения типа мастер-классов с их основным принципом «делай, как я», а какой-либо образовательной технологии не было. Как не было ее и в ММК: кому-то учителем был Георгий Петрович, кому-то – Сергей Попов, кому-то – Александр Зинченко, каждый из них учил по своему, и никаким другим способом методологическая традиция не передается. Своим учителем, как я уже сказал выше, считаю Петра Щедровицкого и думаю, что мне страшно повезло.Считаю, что в те годы (1989-95) ШКП была точкой, где готовились кадры для проектов нового типа, которые могли быть востребованы в реформируемой России и могли обеспечивать Петру Георгиевичу их реализуемость.

Мой дипломный доклад назывался «О рамках в организационном проектировании и управлении» (в дипломе написано: «специальность – менеджер»). В нем я старался осмыслить то, что делал за годы пребывания в Школе, не увязывая это с «большими» теориями. Скорее всего, это была первая методологическая, или квазиметодологическая, попытка рефлексии собственной активности.

Доклад я сделал на очередном мероприятии Школы в Доме творчества кинематографистов «Красная Пахра», где познакомился с Тимофеем Сергейцевым (он попал в семинары ММК еще в начале 80-х, работал в совместных проектах Сергея Попова и Петра Щедровицкого). Петр договорился с Сергейцевым, что я буду проходить в его проектах практическую стажировку (она длилась с января 94-го по август 96-го).

В конце 1995 г. мы с Тимофеем приехали на «семейку» ШКП уже с группой, которая работала с нами. На игре экспертная комиссия составляла рейтинг выпускников. Все эксперты, включая «аксакалов» методологии, проставляли баллы по определенной шкале с несколькими графами. Мы с Мишей Флямером поделили первое место. У него было на балл больше по «теоретико-методологической» части, а у меня – по «менеджерско-практической». Можно сказать, что это стало финальной точкой в моих отношениях со ШКП.

Через полгода Сергейцев предложил мне партнерство, я его с благодарностью принял, оно развивается по сей день. В 2001 г. к нам присоединился Искандер Валитов. То, что нас троих связывает, – это, конечно же, в первую очередь общая принадлежность к философской Школе Г.П. Щедровицкого (ММК). Мне кажется, самое главное, что удалось Георгию Петровичу создать внутри этой школы, которую мы называем «Московский методологический кружок», – это такая специфическая организация дела, философского, «размышлительного» дела, или такая специфическая мыслительная организация, которая позволяла человеку, входящему внутрь этой технологии и этой организации, – каждому и любому человеку, в принципе, – становиться философствующим. Жестко можно сказать: становиться философом. Хотя это некоторая гипербола.

Я имею в виду особый способ самоопределения и самоорганизации человека, который вошел и принял эти правила игры, что позволяло ему подняться до такого уровня самоопределения, который обычная жизнь не то что не гарантировала, а всячески старалась человека от этого слоя философствования отрезать. И это никак не связано с социализмом, тоталитарным обществом, Советским Союзом. Это всеобщая характеристика современного мира, и она абсолютно одинакова для СССР, современной России и для западного мира.

Я полагаю, что организация мыслительной работы, технология мыслительной работы, коллективной мыслительной работы, которую создал Георгий Петрович Щедровицкий, есть основное достижение ММК. Она позволяла людям достичь того, чего, не столкнувшись с этой технологией, они вряд ли смогли бы когда либо - достичь. Школа ГП позволяет сформировать то, без чего человек не может быть Человеком – мировоззрение. Так что можно сказать и иначе: соприкосновение с философией в версии Московского методологического кружка заставило меня по-другому организовать свою жизнь. И работу. И это путь, на который ты становишься, а дальше уже важно не сворачивать и не останавливаться. Безусловно, это то, чем я пользуюсь и буду пользоваться. Ничего более эффективного не знаю – просто принадлежу этой школе, вот и все.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44