eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Скончался выдающийся отечественный философ А.А. Зиновьев

Скончался выдающийся отечественный философ А.А. Зиновьев

10 мая 2006 года в Москве скончался выдающийся отечественный философ, логик, социолог Александр Александрович Зиновьев.

Прощание состоится 15 мая (понедельник) в 12-00 в ДК МГУ (главный корпус, Воробьевы горы).

***

На 84-м году ушел из жизни основатель Московского логического кружка, один из тройки сильнейших логиков мира, социолог, писатель, автор десятков Самиздатовских книг, напечатанных теперь официально, летчик второй мировой войны — Александр Зиновьев.

Он обладал уникальным даром — всему без остатка собраться. Здесь и Сейчас. И не было проблемы, которая бы не «потекла» перед такой «машиной для думания», концентрацией интеллекта.

Одно из последних интервью он закончил словами: «Я нисколько не жалею, что жизнь прошла именно так. Этого же я хочу пожелать читателям — определить направление жизни и следовать ему несмотря ни на что. Несмотря ни на что». Эти слова и остались завещанием ныне живущим.

Несколько лет назад Зиновьев вернулся из вынужденной эмиграции чтобы, как он бесхитростно пояснил корреспондентам, «разделить участь своего народа». И здесь, и там он был мало кем услышан. Здесь он критиковал Советы, там — Западнизм. Ему нашлось место — на кафедре …этики МГУ. Впрочем, это давало возможность читать лекции. Правда, не тем, кто собирался посвятить жизнь логике или методологии. Он делал это со всей обстоятельностью в надежде на встречу с Учеником. Несмотря ни на что. Остались видеозаписи лекций.

Наверное, лучше всего его понимал в свое время ГП, хотя — не во всем соглашался. В свое время у ГП было кому сказать: «- … вот если я завтра помру — что ты будешь делать?» И у того, кому он это сказал, было время. От Зиновьева прямой передачи не получил никто. Сколько человек сегодня понимают смысл легендарного «Восхождения от абстрактного к конкретному», могут принять «пас», продолжить нить рассуждений, применить наработанные методы осмысления реальности, его технический аппарат понимания? Шанс был. Его не стало.

Остался зияющий разрыв.
Кто и когда заполнит его?

Дм. Реут. 12.05.2006

***

Памяти А. Зиновьева

Умер Александр Александрович Зиновьев. Мыслитель и литератор мирового масштаба. Родоначальник Московского логического кружка 1953-1956 годов. Мифологическая фигура для возникшего на его основании Московского методологического кружка (ММК).

Тем слоям советского общества, которые искали перемен по окончанию сталинской эпохи, Александр Александрович стал известен как автор работы «Метод восхождения от абстрактного к конкретному в „Капитале“ К. Маркса». Журналы того времени не поместили ни одной публикации Зиновьева, что не помешало ему стать, наверное, самым известным философом в стране — отпечатанная на папиросной бумаге в количестве десяти экземпляров в каждой закладке, его кандидатская диссертация ходила по рукам в городах всего Союза. В этой работе искали сокровенный смысл, который бы позволил наметить пути выхода из глубокого кризиса советской системы. Вряд ли многие читатели могли объяснить преимущество этого текста по сравнению с другими публикациями на эту, крайне модную к тому времени тему. Скорее всего, притягивала позиция автора, которая содержалась не только, даже скорее не столько в тексте, сколько в публичном поведении его и его группы. Это бескомпромиссное отрицание официозной философии, которое Александр Александрович в свойственной ему афористической манере сформулировал в виде двенадцатого тезиса Маркса о Фейербахе: «Буржуазные философы объясняли мир, тогда как советские не делают и этого!». Это непонятно как улавливаемое окружающими ощущение, что он и его товарищи ясно понимают происходящее и имеют четкое представление о том, что надо делать.

Но работа Зиновьева действительно радикально отличалась от других работ официозных философов и логиков на эту тему. Если все остальные рассматривали логику Маркса, присутствующую в «Капитале», как то, благодаря чему впервые было научно описано капиталистическое общество, и делали акцент именно на специфике данного общества (отождествляли, по словам Г. П. Щедровицкого, логику и онтологию), то Зиновьев реконструировал ее как систему способов и средств процессов мышления, позволяющих строить теории сложных исторически развивающихся объектов. Другими словами, логика Маркса реконструировалась и, заметим, конструировалась в Московском логическом кружке не столько в виде уникального исторического факта мышления по определенному поводу, сколько как инструмент для построения теоретических моделей качественно новых состояний общества. Суверенитет мышления в процессах исторического развития был столь же афористически заявлен другим кружковцем, Георгием Щедровицким: «Всякая революция в обществе начинается с революции в мышлении».

Принципы и подходы, сформулированные в ведомом Зиновьевым Московском логическом кружке, составили фундамент ММК. Логика как эмпирическая наука (в противовес набору абстрактных, внеисторических нормативных форм), мышление как исторически развиваемая деятельность и процесс (в противоположность мышлению, существующему в формах готового знания), логическая конструкция метода восхождения как источник ряда идей и методов, включая метод псевдогенетического анализа, наделение исследовательских моделей проектной функцией — только наиболее очевидные из них.

Московский логический кружок распался достаточно быстро. Г. П. Щедровицкий в своих мемуарах следующим образом объясняет выбор своего пути: «Я придавал чисто политическим и социально-классовым отношениям второстепенную роль по отношению к традициям и культуре жизни народа. И первую фазу всего этого (советского БС) гигантского социального и социокультурного эксперимента я понимал не в аспекте политических или социально-политических отношений, а прежде всего в аспекте разрушения и ломки всех традиционных форм культуры… Смысл своей работы я видел в том, чтобы всячески способствовать восстановлению интеллигенции. И для себя решил, что остальное, включая вариации, коллизии социально-политической жизни, никогда не должно меня интересовать, и я никогда не должен выходить на уровень прямого участия в этом, что назначение и смысл моей работы, в том числе как философа, как социального мыслителя, как логика и методолога, состоят лишь в развитии средств, методов, способов, форм мышления и что жизнь моя и работа должны заключаться в том, чтобы выискивать людей, способных осуществлять эту работу, и создавать условия для их жизни, для их развития.» («Я всегда был идеалистом… М., 2001). Эту позицию Георгий Щедровицкий укореняет в собственной, семейной истории, относя себя к классу российской, в том числе советской интеллигенции, активно участвующей в управлении страной и ответственной за ее будущее.

Зиновьев пошел по иному пути, который Щедровицкий объясняет выпадением Александра Александровича из каких-либо социальных страт и установкой стать в этой ситуации самостоятельной фигурой, равномощной социальным институтам. «Я есть отдельное государство» — максима Зиновьева, высказанная им в «Исповеди отщепенца». К этой же мысли, казалось бы, толкает и название его автобиографии.

Мне все же кажется, что данное название не лишает автора социальной принадлежности. Термин «отщепенец» многогранен. Это и изгнание с родины, и психологическое ощущение одиночества крайне ранимой натуры, и выбивание из крестьянского класса в далеко не ласковую к нему интеллигенцию. Но, судя по автобиографии, Александр Зиновьев очень хорошо помнил, откуда он вышел, и какие невзгоды претерпел и продолжал претерпевать его класс и он сам, даже преодолевший его границы. Отрицание этой действительности было лейтмотивом его жизни, а методология и логика как инструмент тотальной критики социальной действительности, как метод мышления, позволяющий строить социальные модели любого масштаба, оказались ему ближе всего в круге возможных профессиональных занятий.

Представляется, что такого Зиновьева не мог устроить длительный путь культурного строительства, и он предпринял разработку методологии и логики мышления для вполне конкретной и актуальной в данный момент цели — дать критику современного общества и построить теоретическую, а следовательно, в соответствии с воззрениями Московского логического кружка и Московского методологического кружка, и проектную модель нового общества. Весь круг его логических, литературных и так называемых социологических работ был, с этой точки зрения, реализацией его исходной программы, внешним проявлением которой послужила знаменитая кандидатская диссертация (о которой он, кстати говоря, в дальнейшем мог отзываться весьма пренебрежительно). В совокупности его работ выполнен как критический анализ наличного бытия и теоретических представлений о нем (правда, в отличие от Зиновьева Маркс более жестко и функционально осмысленно разводил критику капиталистической действительности от критики предшествующих теорий буржуазного общества как ядра процессов сведения), так и построение системной — целостной и всеохватывающей — модели социального будущего. При этом, как неоднократно заявлял Александр Александрович, выполнить эту работу он смог лишь на основании новой, разработанной им методологии мышления. (Принимая этот тезис, мы попадаем в не поднятую до сих пор проблематику отношения методологии Маркса, Зиновьева и ММК, в частности, принятого в нем метода псевдогенетического анализа.)

На решение этой грандиозной научно-методологической по средствам и социальной по существу задачи огромный отпечаток наложили личностные черты Александра Александровича Зиновьева. Я думаю, что, выражаясь научным языком, Александр Александрович оказался в этой жизни радикальным нонконформистом, виртуозно превращая ситуации вокруг себя в социально значимые и конфликтные — даже тогда, когда пытался пойти на компромисс ради решения простых житейских проблем. (Стоит вспомнить, хотя бы, его участие в сухумском съезде социологов в 1964 году!) Первой объемной рефлексией этого стали «Зияющие высоты» — книга о его жизни и его окружении, по степени социального накала и таланта не ниже работ Дж. Свифта. Однако, выдворенный на Запад, он не оправдал его ожиданий, подвергнув западную цивилизацию («западнизм» и «западоидов») не менее сокрушительному критическом анализу. Вернувшись в постсоветскую, так называемую демократическую Россию, он вновь оказался в положении ее последовательного критика.

Далеко не все социальные конструкции Александра Александровича Зиновьева — и по методу построения, и по содержанию — мне представляются способными выдержать методологическую же критику. (Возможно, в этой оценке сказывается моя близость к позиции Георгия Петровича Щедровицкого, для которого задачи развития мышления, а в дальнейшей — мыследеятельности важнее строительства тех или идеальных социальных конструкций.) Как ни странно, наиболее фундаментальные из них достаточно архаичны и близки если не начальным идеям славянофильства, то герметичным культурно-историческим типами Н. Я. Данилевского, давно критически освоенным. Значительно более интересны, как мне кажется, аналитико-критические высказывания Зиновьева. В отличие от большинства подобной аналитики, обобщающей массу эмпирических случаев и, по сути, не идущей дальше каждого из них, критические положения Александра Александровича концептуально и системно проработаны. То есть различные «социальные факты», принимаемых в том или ином обществе, в том числе его исследователями, либо в виде естественных данностей, либо базовых ценностей, анализируются («разоблачаются») им как элементы более широкой модели, в такой системе связей, которая позволяет увидеть их в новом свете. Модели далеки от банальности и способны продвинуть нас, как мне представляется, в постановке многих социальных проблем. Думаю, что качество этих моделей не случайно, но связано с их включенностью в широкое полотно социальной онтологической картины, созданной Зиновьевым при обращении к методам Маркса и пропущенным через работу Московского логического кружка.

Как социальный мыслитель и литератор Александр Александрович Зиновьев уже остался в истории России и мировой культуры. При всем том, думаю, в его наследии остаются такие значимые пласты, которые вряд ли будут подняты без участия его наследников по линии Московского методологического кружка. Утеря этого содержания обеднит фигуру Зиновьева и даст простор для плоской «социологической» интерпретации его работ политически ангажированными группами.

Борис Сазонов

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44