В Московский методологический (тогда логический) кружок Петя Гелазония пришёл после окончания 582-й московской школы, где в выпускных, 9-м и 10-м, классах ему преподавал психологию, а затем логику начавший учительствовать студент московского университета Георгий Щедровицкий. Старший быстро выделил младшего, сказав ему (как с улыбкой поведал мне сам Петя) «ты должен хорошо учиться»! А на вопрос, почему, пояснил: «потому что родители тебя хорошо кормят»…

И ничего удивительного нет в том, что ученик последовал за учителем, поступив на тот же философский факультет. Увы, закончить успел лишь четыре курса, после чего был изгнан за… «радикализм», каким-то бдительным «читателем» унюханный в издаваемой Петей факультетской стенгазете. К счастью, времена были уже вполне (по Ахматовой) «вегетарианские». Поэтому «радикал» не только не сгинул в лагерях, но был немедленно устроен Георгием Петровичем (они вскоре перешли на «ты») в издательство Академии педагогических наук, где он вскоре оказался «мотором» группы, подготовившей издание уникальной пятитомной педагогической энциклопедии. Потому был ответственным секретарем «Учительской газеты» (где меня с ним и познакомили). И, наконец, пришёл в старейший российский журнал «Семья и школа» (главный редактор с 1997 года).

Я не знаю, почему Петя расстался с Кружком, могу лишь предположить, что много больше научно-исследовательской деятельности его влекла возможность активного участия в социокультурной жизни общества, которую он нашёл именно в педагогической журналистике (редактуре), не случайно же свою студенческую жизнь она начал именно с организации стенгазеты.

Также я не знаю, до конца ли изжил Петя юношеский «радикализм» Во всяком случае, в публичной политике он никогда не участвовал, даже в бурные перестроечные годы. Но и своих политических взглядов не скрывал, что более всего проявилось в период избирательной компании в Госдуму «Союза правых сил», когда журнал из номера в номер публиковал беседы с лидерами только этой партии – Егором Гайдаром, Борисом Немцовым, Ириной Хакамадой (и др., всех публикаций я сейчас не помню).

Впрочем, то был всего лишь эпизод (пусть и длящийся полгода). Куда важнее (по мне) высочайший уровень культуры (в том числе или, прежде всего, языковой), проявляемый в любой публикации, будь то статья педагога, репортаж из недавно созданной школы или кулинарные советы. Именно этот уровень отличал «Семью и школу» в нашу нынешнюю эпоху, когда абсолютное большинство газет и журналов (про «глянцевые», как и федеральные каналы телевидения, умолчу) захлестнула несусветная и необоримая пошлость.

Горько сознавать, что никогда больше я не услышу в телефонной трубке его неизменный «Привет, как дела?». Не смогу воспользоваться его фантастической эрудицией. Не получу вопроса «А не возьмёшься ли сделать беседу с...».

Матвей Хромченко
сентябрь 2011 года 

Передо мною желтоватый лист среднего качества бумаги – в стране дефицит, в том числе на бумагу. Листок заполнен с обеих сторон. Одна сторона заполнена целиком рукою Бориса Федоровича Ломова, молодого и успешного кандидата наук, сделавшего впоследствии большую научную и административную карьеру: организатор первой в стране лаборатории инженерной психологии, первый декан факультета психологии Ленинградского университета, первый директор Института психологии АН СССР, президент Общества психологов СССР. Но это всё, в том числе академические блага, в будущем. А сегодня это гость ГП, заночевавший в комнате коммунальной квартиры в Малом Могильцевском переулке. Впрочем, он и сам ещё живёт в ленинградской коммуналке, куда приглашает по случаю ГП. Записка сугубо деловая, с ГП они на ВЫ, но даже в её коротких строчках, в примечании видны масштабы интересов корреспондентов: 

В записке нет точной даты, но я знаю, когда это происходило – лето или осень 1958 года. Изольда ждёт рождения сына – Пети, Петра Георгиевича Щедровицкого и ближе к родам переезжает в квартиру матери на Студенческой. А её комната становится для ГП центральным узлом московского пространства, где он спит, живёт, работает, встречается, принимает – и спят, работают, встречаются люди первого, второго и третьего круга той человеческой среды, которую он создаёт вокруг себя.

Из этого первого круга – Петя Гелазония, не просто участник домашнего семинара логического кружка, а один из его столпов. На нём лежит ответственность за создание и ведение корпуса переводов – Кружок осознаёт отставание советской логики и философии от Запада и пытается преодолеть это собственными силами. Сейчас мне трудно сказать, но, кажется, Петя отвечает и за перепечатку магнитофонных записей заседаний семинара. И ведёт активную работу по рекрутированию новых членов Кружка. Я не знаю, по каким приметам он вычислил меня среди студентов первого курса философского факультета набора 1955 года. Думаю, что это не любовь к логике, которую я не мог испытывать по прослушиванию факультетского курса логики, а то неприятие советской действительности, с которым я пришел на факультет. Осенью того года мы познакомились, и осенью же Петя свёл меня с ГП, чья фраза определила мою дальнейшую жизнь: «Стекла бить не надо! Всякая революция начинается с революции в мышлении».

Год 58-й сложный в жизни Пети. Проблемой стал и съём «углов», по которым он скитался. И ГП приглашает его к себе, на Могильцевский. График свободный, пересечения часто мимолётны, но о напряжении этой жизни свидетельствует послание, которое Петя оставляет на обороте записки Ломова («полулисте» этого оборота): 

Слава, к которому также обращается Петя, – это, скорее всего Слава Столяров, в то время активный участник Кружка (точнее, созвездия кружков ГП), как и Никита Алексеев, и Софа Якобсон.

Конечно, о напряжённой жизни Кружка, сконцентрированного вокруг ГП, можно судить по публикациям и, прежде всего, громадным архивам магнитофонных и иных записок ГП и других участников. Но эта случайная – бытовая, повседневная переписка добавляет, как мне кажется, важный человеческий штрих к уже известной картине.

И ярким случайным пятнышком к этой картине – свидетельством той атмосферы дружественности, непринуждённости, ненатужности громадной по объёму и значимости, как нам тогда представлялось, работы является записка, оставленная Петей на второй половинке оборота записки Ломова: 

К сожалению, и, как мне представляется, в силу личных отношений с ГП Петя довольно скоро уходит из Кружка и выбирает свою дорогу, не теряя, насколько я могу судить, своих человеческих качеств. Но в моих глазах он навсегда останется красивым, высоким, чем-то напоминающим молодого Маяковского, весёлым и жизнерадостным человеком, надёжным товарищем, чья жизнь наполнена высоким смыслом. И в эти минуты я хочу ещё раз высказать слова благодарности за тот поворот, который он сделал в моей судьбе, и тот след, который в ней оставил.

Борис Сазонов
сентябрь 2011.   

Неброское дело

На обороте титула восьмого номера нашего журнала появилась черная рамочка – ею обведена фамилия главного редактора «Семьи и школы» Петра Ильича Гелазония (мы с ним много раз обсуждали, склоняется или нет его фамилия, он считал – нет). И, что бы я ни делала все эти дни, каждый час заключен в черную рамку. То, что я чувствую, очень точно выразил наш постоянный автор академик Борис Михайлович Бим-Бад (этот текст он опубликовал на учительском портале «Педсовет»):

"Дорогой Пётр Ильич!" - привычно начинал я письма, к которым прикреплял файл с очередной статьей для журнала "Семья и школа". Из года в год. И получал ответы, полные ободрения. Иногда он звонил мне, неизменно представляясь: "Это некто Пётр Ильич". Этот некто был до вчерашнего дня главным редактором журнала "Семья и школа". Человек большого сердца, ясного ума, колоссальных знаний, честности, ответственности, истинный патриот. У него была прекрасная команда бескорыстных соратников, но журнал держался им и на нем. Работал до последней минуты. Прощаясь с Петром Ильичом Гелазонией, я склоняю голову перед величием его скромного по наружности, а на деле благородного подвига».

Никакого преувеличения в этих словах. Работал Петр Ильич буквально до последней минуты: вечером поставил точку в том самом восьмом номере, а ночью его не стало. «Семья и школа» в полном и невероятном смысле была делом его жизни.

Много ли может сделать один человек? Не монарх, не президент, не банкир и даже не чемпион мира. Уютнее думать, что ничего не может. А если кто-то впрягается и тянет зачем-то плуг по одичавшему полю, на него косо смотрят: что ему, больше всех надо?

Петр Ильич сторонился громких слов и буйных дебатов. Всего эффектного. И журнал у нас не эффектный. Зато эффективный. Без халтурки и гламурчика. Поэтому нам не приходится (упрямо пишу в настоящем времени!) уговаривать даже самых именитых авторов. Листаю последние номера: Наталья Горбаневская, Владимир Леви, Мариэтта Чудакова, Нина Горланова… Написала – и стало обидно за не столь именитых. Они, ей-богу, бывают не хуже, и относился Петр Ильич ко всем с какой-то царственной вежливостью, заставлявшей собеседника возвышаться в собственных глазах.

Прямо сейчас, пока пишу, получила письмо от прекрасного педагога - хорошо знакомой слушателям «Эха» Евгении Абелюк:

«Я с Петром Ильичем разговаривала только по телефону, и еще он редактировал мою статью о фильме Хржановского, которую сам же мне заказал. Причем заказывал в абсолютно удивительной форме - выражая полное мне доверие и даже почему-то восхищение. От чего было не столько лестно, сколько важно вдруг решиться - взяться и сделать. Статью я писала запойно и, хоть нескромно, скажу, считала, что написала ее хорошо и даже очень хорошо. Петр Ильич делал вид, что это так (а может, действительно так считал). А вместе с тем сделал к этой статье такие уточнения, которые сразу показали мне и его эрудицию, и его редакторский уровень. Короче, зазнаваться долго не удалось - эти уточнения сразу показали мне, кто есть кто».

Почему в нашем журнале для родителей мы, помимо детско-школьных проблем, пишем об Иосифе Бродском, Андрее Сахарове, Егоре Гайдаре, Михаиле Стасюлевиче, Роберте Фальке и Сандро Боттичелли? Именно потому, что у просвещенных родителей вырастут просвещенные дети, потому что капля точит не только камень, но даже твердокаменные мозги. Мы работаем на поворот сознания. И стараемся улавливать лучики света, которых не так уж и мало в нашей общественной жизни: вот поехали по детским домам «Мурзики», преуспевающие молодые люди среднего класса; вот объединились в интернет-сообщество молодые мамы и добились улучшения судьбы детишек-отказников; вот колесит по стране книжный автобус «Бампер», развозит умные детские книжки; вот открылась в Москве сказочная школа для детей с ограниченными возможностями.

Сколько раз Петр Ильич окорачивал мои порывы что-нибудь заклеймить, во что-нибудь ввязаться. «Мы должны делать свое дело. Наше дело – неброское и спокойное. Просвещать людей». Он никогда не говорил, а я всегда при этом думала: «Путь зерна». Будь я демократический политик, я рассыпáла бы по городам и селам такой журнал, и всходы непременно появились бы. И появились бы сознательные сторонники грамотного общества, которые куда надежнее голосов, сегодня купленных изобретательными броскими лозунгами и заведомо невыполнимыми обещаниями, а завтра перекупленных тем, кто погорластее.

Я знаю, уверена: у нас есть читатели, их гораздо больше, чем наш, мягко говоря, скромный тираж. Каждый попавший в библиотеку экземпляр – это не одна, а минимум десять пар рук. Но надо, чтобы он туда попал.

Говорят, эпоха бумажных журналов подходит к концу. Возможно. По-моему, это такая же сказочка для ленивой совести, как «отнасничегонезависит». Впрочем, можно издаваться и в Интернете, там тоже люди водятся.

Выживет ли «Семья и школа»? Или от нее останется только название на обложке? Скоро увидим. Пока что делаем девятый номер – памяти Петра Ильича.

Почему-то вспоминается картина Брейгеля «Икар»: на ней множество людей занято своими важными делами, кто пашет, кто пасет овец, кто поднимает паруса на корабле, и где-то в уголке – незаметный всплеск – с неба упал Икар.

Наталья Мавлевич,
корреспондент журнала «Семья и школа», мама девятиклассника,
01 сентября 2011, 09:55 

Мы (с мужем) никогда не встречались с Петром Ильичем, но от его писем всегда было так светло, что однажды я даже написала:

Как услышу я «Гелазония»,

Целый день хожу, как в озоне, я»…

Нина Горланова
сентябрь 2011 года