Экология и политика

Главная / Публикации / Экология и политика

Экология и политика

 

Материалы Международного форума  «Экологическая политика и миротворчество в евразийском пространстве (апрель-май 1995 г), Москва.

 

  1. В 20 веке резко усилилась мощь мыследеятельностных мегамашин (машин, согласно концепции Л.Мамфорда, состоящих из людей, — науки, инженерии, атомной и авиокосмической промышленности, военного дела, строительства, проектирования). Будучи созданными в качестве инструментов, призваных повысить степени свободы человека от природы, они переподчинили себе и человека и природу, изменив системный контекст их взаимоотношений. На наш взгляд, экологические проблемы во многом являются последствием неконтролируемого употребления возможностей человека и природы по логике и законам функционирования мегамашин.

Ошибочно думать, что человек и природа остаются безразличны к этому или выступают лишь как страдательная сторона. Суть последствий гораздо глубже. Человек меняется, не только вследствие адаптации к своим новым функциям, как антропный материал машин, но, постепенно научаясь вносить изменения в мегамашины, меняет себя сам, стремясь уже не только к покорению природы, но и к обузданию вызваных им к жизни мегамашин.XXI век, по всей видимости будет эпохой кардинальной антропологической революции и конкуренции различного рода антропотехник (как массовых — например образовательных, так и экземпляфицированных — индивидуально ориентированных и эзотерических психотехник). Не менее быстрыми темпами вместе с человеком меняется идея природы и «природа» как таковая — и в качестве условия воспроизводства человеческой жизнедеятельности и как Среда обитания.

  1. Глобальный экономический кризис в конце 20-ых годов ознаменовал окончание производственно-технической (первой индустриальной) фазы развития современного хозяйства, ориентированной на технологизацию производства. Вторая фаза технологическая — выдвинула на передний план задачи технологизации потребления и заставила развитые страны искать альтернативные способы хозяйственного строительства и экспериментировать с образцами организации жизни человека. Довоенная Япония прошла эпоху технологизации и создания основ массового производства аналогично США и Европе, но после второй мировой войны пошла своим путем. Вместо чреватой кризисами технологизации внутреннего потребления, она вышла на мировой рынок. Запретив Японии вооружаться и лишив ее тем самым гарантированного и отработанного с конца прошлого века механизма сверх=человеческого потребления, США непроизвольно впустили в мировое хозяйство новые типы конкуренции.

Будучи механизмом воспроизводства условий человеческой жизнедеятельности хозяйственные технологии не имеют внутренних механизмов развития, и своим функционированием постоянно провоцируют разрывы и рассогласования. Последние осмысляются как кризисы, с использованием наиболее распространенных представлений и моделей интерпретации. Если рассогласования, характерные для второй индустриальной фазы (1890-1980) принято трактовать как экономические или — еще уже -как кризисы перепроизводства, то разрывы и противоречия третей индустриальной (постиндустриальной) фазы, в которую мы вступаем на рубеже XXI столетия, осмысляются и отражаются в общественном сознаниии преимущественно как экологические. И если первая волна кризисных явлений была связана с различиями в уровне и качестве жизни между развитыми индустриальными и развивающимися странами, то вторая волна, по всей видимости, будет обусловлена региональным кризисом инфраструктур — систем доставки ресурсов в мировые «полюса роста».

Подобная трактовка экологических проблем позволяет найти множество аналогов в как в дальней, так и в ближней истории человечества.

  1. Если производственно-технические формы организации хозяйства и систем деятельности «отчуждали» человека как частичного и провоцировали его на бунт, не слишком меняя его представления о природе и о себе, то технологические формы организации, ассимилируя и подчиняя себе образ жизни человека и создавая внутри себя»вторую природу» и новые системы потребительских стандартов, бросают вызов человечеству в целом и «разуму» в особенности. Индустриальные кризисы еще поддавались контролю, в том числе за счет финансовых инструментов и бюрократического регулирования; субъектом управления в данном случае выступало государство. Большие технологии не могут существовать в рамках отдельно взятого национального государства, они становятся содержанием регионального и мирового хозяйства. Существующие государственные институты (ни правовые, ни финансовые, ни бюрократические) не могут эффективно влиять на функционирование, и тем более — на трансформации этих технологий и вынуждены делегировать часть своих функций на межгосударственный, региональный и локальный уровни.

Мы оказываемся в ситуации распада существующих форм права (и, как частный случай — международного и государственного права), критики наиболее распространенных «машин» производства знаний (философии, науки и инженерии) и формирования множества «фокальных» этик.

Содержание экологической ситуации и причин экологических конфликтов, как правило, не осознается в указанных рамках, а сводится к локальным вопросам и претензиям обделенных, будь-то протесты против АЭС или против строительства предпрятий по уничтожению химического оружия. Соответственно этому уровню понимания конструируются сегодня и инструменты экологической политики, которые не выходят дальше «работы с общественным мнением». Вместе с тем, чем дальше мы входим в третью индустриальную фазу, связанную с технологизацией сферы услуг и управления, тем больше растет необходимость в «конструктивной» экологии, объединяющей методы инженерии знаний, программирования и культурной политики.

  1. Современная инженерия знаний опирается на методологические способы мышления, стремящиеся преодолеть ограниченность философии, науки и инженерии. Программирование стало мосгом от первой индустриальной к технологической, и от нее -к постиндустриальным хозяйственным укладам, нуждавшимся в силу своей полипозиционпости, в программной артикуляции мышления и деятельности. По мере распространения программирования ширилась критика проектного подхода, ориентированного на жесткие логики достижения частных и ограниченных целей, происходила реабилитация онтологического мышления.

Программирование ставит своей целью работу с самоопределением человека в условиях коллективного и группового действия; програмный подход предполагает постоянное развитие его представлений о себе, о мире и о тех мегамашинах, в которые он включен. Программы, как результаты программирования функционируют в рамках проблематизации и способны противостоять соблазну нерефлексивного инструментализма — мифу машины.

Становлению сферы «культурной политики» во второй половине текущего
столетия способствовали столь различные факторы как массовизация политической
деятельности, распространение идеологии открытого участия населения в политических
технологиях, осознание зависимости реализации модернизационных программ (как в
политической, так и в чисто технической сфере) от культурных факторов, неудачи в
социальной политике и политике преодоления бедности, осознание неоднородности
качества жизни (в том числе в странах общего благосостояния), объективация
(реализация) категории «общественного сознания» в рамках технологий массовой
коммуникации      и            информации,      возникновение      специфического      феномена

«эпистемократии» (власти знающих), бурного роста образовательных систем и появление концепции человеческого капитала, расцвет национализма и культурного сепаратизма на фоне возникновения реальности «мирового общественного мнения», формирование культурной бюрократии (высшего управленческого персонала крупных консультационных компаний, исследовательских центров, информационных компаний, массовых газет и журналов).

Мы рискнем утверждать, что экологическое проектирование и экологическая политика сегодня является существенным сектором культурной политики и не может быть реализована вне нее.