- На пути к понятию ресурсной политики и ресурсному подходу
От авторов. Пока печаталась эта статья, мы (совместно с С.Тарутиным) продвинулись дальше в понимании методологических аспектов темы, поэтому хотим подчеркнуть статус (материалы к обсуждению) и прикладной характер публикуемого текста. Мы собираемся написать специальную статью, посвященную собственно методологической стороне обсуждаемых здесь вопросов.
- Попытаемся выявить еще некоторые особенности «ресурсов», намечая самым предварительным и схематичным образом процесс выведения мыследеятельностной (МД) ситуации из простейшей клетки — деятельностной. Выделим для начала одну систему деятельности (СД) и рассмотрим ее функционирование, опираясь на структуру, задаваемую схемой акта действия. Как уже говорилось, в деятельности много чего употребляется: исходный материал, средства, цели, нормы, образцы, знания разного рода — вот примеры того, что мы употребляем в деятельности и что предполагает каждый раз существование надлежащих способов употребления**. Существование этих способов надо понимать как их актуальное наличие в нашем арсенале, реализацию в качестве личных, интериоризованных навыков и умений.
Все перечисленные организованности, взятые морфологически, предметно в рамках воспроизводящейся деятельности, могут мыслиться как превращенные формы — продукты других систем мышления, деятельности или МД, когда-то обеспечивавших становление выделенной нами системы. Если мы берем ее как ставшую (функционирует и воспроизводится), то возможные кооперативные связи ее с другими системами ограничиваются только «входом», куда должен поступать исходный материал («сырье») и «выходом», через который готовый продукт направляется в другие системы. В такой ситуации понятие ресурсов оказывается, вообще говоря, лишним: «ресурсы» вырождаются в «сырье».
Необходимость введения понятия ресурсов возникает с усложнением ситуации в двух направлениях:
— если мы введем в рассмотрение не только последовательно, но и параллельно соединенные СД, работающие на одном и том же сырье, но выпускающие при этом (например) разные продукты и/или пользующиеся разными технологиями. Это будет простейшая модель той самой «стационарной» схемы, о которой говорилось в предыдущей статье и где для осмысления и регулирования текущих процессов возникает необходимость во введении понятия «ресурсов» (ресурсов-1) как имеющих два и более способов употребления;
— необходимость в понятии ресурсов (именно эта линия развертывания представляет наибольший интерес) возникает с нарушением стационарности, возникновением разрывов, переходом от СД к МД системам. В этом случае сложность подлежащей анализу ситуации многократно возрастает: мы уже не можем рассматривать перечислявшиеся организованности деятельности как раз и навсегда данные и ограничиться анализом кооперативных связей на входе и выходе выделенной нами системы. Возникает вопрос об обеспечении ее работы, и в круг наших интересов попадает множество обеспечивающих эту работу систем, связанных с «нашей» не только на входе и выходе и не только кооперативными, но и коммуникативными связями. Иначе можно сказать, что число «входов» в нашу систему становится множественным, а их характер диверсифицируется.
- Здесь возможна замена наполнения любых структурно-функциональных элементов нашей системы (исходного материала, средств, целей, норм и т.д.) как по отдельности, так и в разных сочетаниях и комбинациях. Формирование нового или преобразование существующего наполнения элементов — дело других систем МД. Некоторые из них могут быть постоянно действующими, другие — возникающими ad hoc, специально для данного случая.
Сказанное требует пояснений. Во-первых, «другие» системы МД морфологически могут включать и «нашу», которая должна для этого рефлексивно перестроиться и перефункционализироваться. При этом и она становится вроде бы «другой», хотя может продолжать жить на прежнем человеческом материале. Во-вторых, СД и МД, вообще говоря, нельзя мыслить как отдельно существующие (это особая редукция, допустимая лишь на каких-то этапах анализа). МД формируется всегда по поводу деятельности, «надстраивается» над ней и связывается с ней в достаточно сложных и многообразных формах. В этом смысле расхожее (у методологов) выражение «деятельность над деятельностью» представляется неточным: скорее здесь имеется в виду «МД над деятельностью», которую (МД) лишь в некоторых специальных случаях следует мыслить вырождающейся в деятельность (как, скажем, управление вырождается в регулирование).
В рассматриваемой ситуации важнейшую роль приобретает оргуправленческая надстройка над «нашей» системой: если в стационарной схеме она лишь регулирует производственные процессы, то в процессе перестройки должна действительно осуществлять функции оргуправления, т.е. превратиться из деятельностной системы в МД. Кстати, и само нарушение стационарности, та или иная модернизация и перестройка нашей СД в норме, как правило, начинается по инициативе ее оргуправленческой надстройки, которая во всех случаях ответственна за новую сборку и подгонку обновленных организованностей и подсистем подведомственной ей системы (мысле)деятельности друг к другу. Среди важнейших функций оргуправления в данном контексте мы особо подчеркнули бы (ресурсное) обеспечение перестраиваемой СД. Управленец, не способный обеспечить проводимые преобразования, попросту теряет право именоваться управленцем. Нескончаемые сетования российских «управленцев» и «реформаторов» на дефицит ресурсов — это, в сущности, откровенное, хотя и не рефлектируемое признание в собственной профнепригодности*.
Управленец не может ставить цели, реализация которых не обеспечена (как и законодатель не может принимать законы, не имеющие механизмов их исполнения). Более того, в условиях «дефицита ресурсов» — а это явление довольно обычное — сам выбор целей деятельности, как особая интеллектуальная работа, оказывается источником ресурсов. К «дефициту ресурсов» приводит ошибочное, нерелевантное ситуации целеполагание — в конечном счете, дефицит рефлексии и мышления. И наоборот: точный выбор целей всегда позволяет изыскать ресурсы их достижения. Отсюда, кстати, становится понятным, почему дорога в ад вымощена благими намерениями (которые не следует путать с целями) и как надо действовать, чтобы не попасть на эту дорогу.
III. Сосредоточим внимание на кооперативных связях, поскольку коммуникация как актуальная работа интеллекта требует совершенно особого рассмотрения, частично намеченного в предыдущей статье. Из этого не следует, что мы намерены говорить только о материально-вещественных ресурсах. Напротив, ограничиваясь анализом кооперативных связей, мы должны различить материально-вещественные и идеальные продукты, обмен которыми называется кооперацией. Действительно, просматривая перечень основных организованностей деятельности, нетрудно убедиться, что некоторые из них (цели, нормы, технологии, знания, навыки и умения) не допускают материально-вещественного наполнения по самой своей природе, тогда как место других (исходный материал, продукт, эталоны и образцы деятельности, ее средства) может быть с равным успехом наполнено как материально-вещественными, так и идеальными образованиями. Любопытно, что в схеме акта действия вообще отсутствуют места, требующие исключительно материально-вещественного наполнения. Мы еще вернемся к этой теме применительно к ресурсам, а пока посмотрим, где и когда все же возникает необходимость во введении этого понятия.
В рамках кооперативной организации обновление наполнения любого из перечисленных структурно-функциональных элементов предполагает, повторим, наличие специализированной системы (мысле)деятельности, продукт работы которой и есть это другое наполнение, передаваемое в «нашу» систему. Но вряд ли можно помыслить динамичную систему, перестраивающуюся в сети кооперативных связей с другими системами, которые сохраняли бы при этом стационарный режим своего функционирования. С точки зрения внешнего наблюдателя, динамизация, обновление одной системы, по идее, влечет за собой «волну обновления» (артификации), захватывающую и смежные СД [7], аналогично тому, как смена наполнения одного места (целей, средств или исходного материала) влечет за собой обновление других. Но это «по идее», в случае успеха. Успех же приходит не сам собой, а достигается за счет целенаправленной оргуправленческой МД (о дефиците которой мы уже говорили). Вот тогда — а вовсе не естественным образом — возникает МД ситуация, в которой появляется множество «употребителей» обновленных организованностей материала, причем каждый из них может разрабатывать собственные проекты и планы их употребления. В этой точке и появляется необходимость во введении понятия ресурсов. Если в деятельности материал всегда предметизован (определенный материал), то в МД он подбирается по ситуации, сообразно которой организуется (и, с другой стороны, организует самое ситуацию) вся система МД. Соответственно, в качестве ресурсов (-2) может выступать все что угодно, независимо от того, в каком качестве оно производится, творится или существует испокон века. Вопрос лишь в том, способны ли мы выдумать необходимые способы употребления «этого» в своей работе (или отрефлектировать их из опыта), причем опять же в любой функции — в качестве цели, средства, исходного материала, образца и т.д.
Сказанное не следует понимать как сотворение ресурсов из ничего. Но, скажем, переосмысление и оконтуривание «ничего» как пустого места в нашем заполненном мире создает возможность использования подобной пустоты в качестве ресурса. (Заметим для ясности, что оконтуренное пустое место, отрефлектированное в этом качестве, уже не «ничто», а нечто, достаточно определенное.) Вопрос опять же в том, сможем ли мы употребить это пустое место для формирования и/или достижения своих целей, как это делается, например, в процессе проблематизации, где пустое место («дырка») оконтуривается посредством формирования «знания о незнании» (Николай Кузанский). Подобное рассуждение имеет и вполне «земное» применение, когда речь идет, допустим, о поиске свободного («пустого») участка для городского строительства: здесь роль свободного участка аналогична роли месторождения полезного ископаемого в геологии — и то, и другое выступает в качестве ресурсов. Сложились целые сферы деятельности, специально ориентированные на выявление и даже искусственное формирование пустых мест (маркетинг, реклама), либо включающие его в себя в качестве важнейшей составляющей (проектирование, предпринимательство).
- Пример с пустотой, занимающей место ресурсов в схеме МД,— не более чем пример. Но заботясь о расширении возможностей нашего «пространственного воображения» (оно лежит в основе предпринимательства, управления, политики, в т.ч., как мы увидим далее, и ресурсной), приведем еще один, сколь абстрактно экзотический, столь же прагматический в предметном плане. Речь пойдет даже не о пустых местах, а хуже — о своего рода «антиматерии», «черных дырах» в наших СД, требующих постоянных затрат для поддержания своего существования, нарушение стабильности которого опасно. Мы вынуждены постоянно как бы «откупаться» от них: затраты выступают здесь как средство защиты. В перечне таких «черных дыр» — вредные отходы производства, списанные военно-технические системы, убыточные предприятия (особенно распространенные в сельском хозяйстве)*.
Их множество (наряду с массой неосвоенного материала) — еще одна конституирующая особенность российской действительности. Мы утверждаем, что для них могут быть построены такие объемлющие МД системы и способы употребления, которые позволят обратить их в источники ресурсов. Логика здесь, в сущности, та же, что и примененная нами при обсуждении задействования материала в деятельности: если можно сделать полезным ранее бесполезный материал, если можно освоить ранее никак не пользуемую территорию (или воздушное пространство), то аналогичным образом можно сделать полезными и те организованности материала или окостеневшие социально-производственные системы, которые сегодня вредны, опасны и убыточны. Известно множество примеров такого рода, начиная с системы банкротств и санации предприятий и кончая технологиями утилизации отходов. Нам важно здесь только поставить все эти, казалось бы, столь разнокалиберные явления в один ряд и указать на общность методологического подхода к работе с ними. В этом же направлении стоило бы поработать, имея в виду коррупцию, преступность и «горячие точки», которые могут быть переосмыслены уже не как естественные («проклятия судьбы», тяжелое наследие и т.п.), а как искусственно создаваемые в результате наших недостаточно продуманных и обеспеченных действий [10]. Кстати, наше искусство превращать противников во врагов тоже оказывается одним из способов формирования «черных дыр»: от врагов приходится защищаться.
- До сих пор мы обсуждали ресурсы в деятельности и МД на «микроскопическом» уровне. Если мы хотим выйти к вопросам ресурсной политики, то нам придется совершить прыжок на макроуровень — от анализа отдельно взятых деятельностных систем к обсуждению их ансамблей. Но прежде еще раз вернемся к понятию ресурсов: рефлексивные замечания могут послужить и своего рода введением к намеченному продолжению темы.
В этом пункте (в отличие от предшествующих) имя «материальный» мы будем чаще употреблять для обозначения не материала в системной парадигме [15], а материально-вещественного, телесного — в противоположность идеальному. Необходимость обсуждения этого вопроса задает специфика идеальных ресурсов в сравнении с «материальными».
Поскольку мы исключили из понятия ресурсов человеческий интеллект, возникает вопрос о том, что же мы называем идеальными ресурсами. Интуитивно понятного смыслового ответа здесь недостаточно, и мы попробуем прояснить и уточнить его. Идеальными ресурсами будем называть особые превращенные формы, экстериоризованные и объективированные продукты мышления и МД: знания и знаниевоподобные организованности мышления и МД, например, нормы, проекты или концепты — особые в смысле специфики их употребления в качестве (функции) ресурсов мышления, деятельности или МД.
Говоря о специфике употребления такого рода организованностей, мы должны вспомнить о функциональном характере всех тех понятий, с которыми нам приходится здесь работать: «ресурсов», «материала» (в отличие от «материи»), «средств», «исходного материала», «продуктов» и т.п., а следовательно, о том факте, что морфологизация их может производиться по-разному или, наоборот, один и тот же материал может наполнять разные места. Например, «знания» могут с равным успехом употребляться как ресурс, материал, средства и т.д., оставаясь при этом знаниями, но занимая соответствующие функциональные места в нашей работе.
Идеальные (или знаниевые в указанном расширительном смысле) ресурсы отличаются от материально-вещественных тем, что обе их составляющие — и материал, и средства его употребления — имеют идеальный характер. Типичный пример такого рода — употребление одних знаний (иногда называемых декларативными) с помощью (посредством) других (операционных). Так, научные знания, как правило, используются в практической деятельности с помощью конструктивно-технических или практико-методических знаний; в этом при желании можно видеть суть инженерной деятельности.
Сама наука, строго говоря, имеющая своим предметом не феноменальную данность, а идеальные объекты, представляет собой рафинированную систему МД, обеспечиваемую именно идеальными ресурсами: «старые» знания преобразуются в новые с помощью специальных средств исследования и теоретизирования. Особую роль здесь играет методология с ее специфическими средствами построения идеальных объектов науки.
Таким образом, мы снова выходим к проблематике употребления и можем теперь сказать, что способы употребления и соответствующие оргформы по принципу суть идеальные образования, существующие в рефлексивно-мыслительной действительности,— в отличие от средств, которые могут быть материализованы. Но из этого следует, что деление на идеальное и материально-вещественное относится, строго говоря, не к ресурсам, а к материалу деятельности, и если в первом случае мы действительно имеем дело с идеальными