Введение
Задача настоящей работы состоит в предметном представлении мышления. Это значит, что мышление должно полагаться как некоторый предмет, но таким образом, чтобы контролировалась его мыслительная действительность.
Язык, позволяющий нам выполнять такого рода полагания — это чистая логика. Ее мы понимаем как возможность развертывания знаковых конструктов, создаваемых в изоляции от опыта интерпретаций.1 В их число входит и рассмотрение конструктов как высказываний, подлежащих критериям истинности.
Основную роль в чистой логике играют схемы, процедуры конструирования которых определены. Такого рода конструктивные схемы позволяют разворачивать синтагмы знаков в условиях изолированности значений и не ставшего оформления.
Конструктивные схемы составляют теоретическое ядро представления мышления, его формальную теорию. Под формальной теорией мы понимаем прежде всего действительность, обладающую минимальной степенью структурирования — категориальным строем. Категориальный строй вследствии своей предельной бедности не в состоянии определить теоретические построения, относимые к мышлению как объекту.2 Но он их схематизирует, тем самым подобные отнесения в изоляции от опыта мышления приобретают смысл.
Имея открытую категориальную определенность, теоретическое ядро представления мышления логически не зависит от переферии представления — это набор универсальных операций, составляющих логический универсум. Их интерпретации, в том числе и формальные, составляют переферию представления мышления, зависимую от формы логического универсума.3 Поэтому она имеет значение.
Парадокс неполноты универсума
Представляя мышление действительно предметно, мы полагаем его дважды. Один раз — как предмет, как оперативно замкнутый объект. Второй раз — как действительность мышления, в которой, наряду с предметом мышления, полагаются различные предметы.
Такое двойное полагание позволяет начать разворачивать представление мышления методом изоляции от функциональной или позиционной рефлексии, обеспечивающей ресурсами только переферию представления. Такое полагание можно гипостазировать как субстанциональное, решающее проблему необходимости формальной связи мышления с чем-то иным (меоном).4 Субстанциональное полагание мышления позволяет рассматривать меоны не-мышления как энумерируемые содержания представления мышления, ядра этого представления — логического универсума. Допущение меонов в универсуме позволяет рассматривать функции мышления как отдельные элементы состава его представления.
Допущение меонов ведет к парадоксу ■непринадлежности универсума самому себе■, когда не все в универсуме есть универсум или, наоборот, чтобы быть действительно всем, универсум требует изъятий. Этот парадокс указывает на необходимость разработки аппаратов символической логики, адекватных формальной теории мышления. Очевидно, в такого рода аппаратах отличными от традиционных будут описываться отрицание, включение и принадлежность элементов (и, наверное, еще многое).5
Два пути представления мышления
Двойное полагание мышления задает границу его представления как предмета, независящего от представления мышления как универсальной для любых предметов действительности. Наличие такой границы позволяет говорить о двух самостоятельных пути представления мышления.
На первом пути первично полагание мышления как разного. Это значит, что представление мышления начинается с нескольких изолированных содержаний, количеством более одного, например, содержания «мышление как субстанция■ и содержания «мышление как предмет», где оппозиции «как субстанция» и «как предмет» служат элементарным условием различения этих содержаний. Судьба самого представления мышления определяется тем, насколько удасться связать эти два содержания. Связки содержаний, вслед за оппозициями, могут быть различными. Но в любом случае эта связь будет логически зависимой от связуемых содержаний. Такую связь я определя как элементарную, а такие содержания — как элементы. Соответственно, элементарным будет представление мышления. Категориальный строй элементарного представления мышления задается энумерацией только полагаемых содержаний, поскольку весь остальной состав представления логически зависит от них и сам не может быть энумерирован наряду с этими содержаниями. Это значит, что при любом виде осуществления категоризации такого представления универсум остается номинальным, «неподвижным», даже если мы допускаем безконечный ряд содержаний.
Второй путь заключается в полагании мышления как единого. Это значит, что связи представления мышления полагаются логически независимо и наряду с содержаниями представления, которые, в свою очередь, не есть разные «мышления», и если рассматриваются изолированно, то как меоны или оппозиции мышления. Связи, определяемые не через связуемые элементы, я называю формальными. Эта возможность полагания связей наряду с элементами делает универсум расширяющимся, когда нечто одно происшедшее с его элементами многократно или даже несчислимо приумножает его элементарный состав. Такой универсум я называю формальным. Поскольку онтологически с самим универсумом ничего не происходит, то он неподвижен. А поскольку с его элементарным составом что-то может происходить, то в своем элементарном составе универсум непрерывно расширяется. Если допустить, что это расширение имеет какую бы то ни было онтологическую интерпретацию, то возникает парадокс нового в универсуме. Для того, чтобы это новое было, оно должно быть в него (универсум) включено.6 А для того, чтобы новое можно было включить, оно должно быть, но не должно принадлежать универсуму, что невозможно. Точно также невозможно расширение универсума как увеличение его в размерах — легко доказать, что универсум безразмерен. Поэтому я интерпретирую расширение универсума как формальное преумножение его состава за счет преумножения дырок в нем — меоновых элементов, принадлежащих универсуму, но не включенных в него. Такого рода происходящее в универсуме я определяю как формальное расширение. Отдельный предмет исследования — различение включенности и принадлежности как логических свойств элементов универсума;такое различение — условие формального расширения, которое дает новые возможности описания связи целого и части.
На первом пути нас ждет представление о мышлении как о чем-то внешнем для представления со всеми вытекающими отсюда философскими проблемами возможности и осуществимости такого рода представления. Последнее я называю экзистенциональными, имея в виду, что безусловное существование мышления задает предел такого рода представлений и, соответственно, служит основанием всех сомнений, прежде всего сомнений в способности мышления быть очевидным. Экзистенциональные представления о мышлении объединяют как его крайне позитивно настроенных эмпирических исследователей, так и собственно экзистенционалистов, критично относящиеся к способности мышления явить себя как существующий объект. Экзистенциональные представления о мышлении давно доказали свою перспективность и актуальность.
Свою задачу я вижу в формальном представлении мышления, полагаемом как предмет в себе самом наряду с другими предметами. Мышление есть «до» своего существования, а существует оно настолько, насколько предметно мыслится. Мышление может не существовать, и даже не существовать в той или иной степени.
Введение в логику первичных полаганий
Любое наше полагание предполагает две переменные — то, что полагается и то, куда полагается. Первое я называю содержанием, второе — местом.
В элементарной логике места определяются через их заполнение содержаниями (топикой). Поэтому элементарная топика всегда предполагает оперативную замкнутость места — границы места должны представлять собой замкнутый оперативный контур, иначе процедура полагания содержания именно в данное конкретное место остается неопределенной.7 Для связанности элементарного полагания необходимо, чтобы мест было более одного, поскольку связанность элементарной топике придают процедуры перевода содержания из одного замкнутого места (топа) в другое. Невозможны переводы «не-из-топа» или «не-в-топ» по определению топики как совокупности оперативно замкнутых мест, заданных через полагаемые туда содержания. Топически нельзя описать ни само место, ни само содержание.8
Элементарный универсум тогда представляет собой совокупность неполагаемых друг в друга замкнутых мест. Все они в элементарном универсуме всегда заполнены содержанием. Полагание одного места включенным в другое предполагает с необходимостью оперативное рассмотрение полагаемого места как некоторого содержания — содержательную редукцию. Свободных мест быть не может, поскольку иначе они содержательно не определены и — соответственно элементарному определению топики — не действительны. Отсутствие действительно свободных мест в элементарном универсуме и его содержательная редукция — суть проблем элементарного представления мышления. Для их решения предстоит построить удовлетворительные описания этой «неподвижности» элементарного универсума.
Альтернатива элементарной логике — формальная, или чистая, логика. Она позволяет описывать места независимо от содержаний — как формальную топику. Связи между местами описываются также не через связуемые содержания, а как формальные (чистые) связи. Формальную топику и чистые связи нам удобно изложить как категорию места, которая тогда выступает уже как строй формальной теории мышления.
Категория места позволяет описывать места в изоляции от содержаний. Тогда универсум начинает включать в себя пустые места и одни места могут быть включены в другие без немедленного рассмотрения их как содержаний. За счет этого формальный универсум начинает в том числе образовывать и виртуальные — не действующие включения. Это можно рассматривать как то, что универсум начинает двигаться безотносительно к чему-либо другому. Становится возможным расширение универсума без парадокса внешнего наблюдателя, суть которого в том, что у происходящего с универсумом не может быть внешнего наблюдателя.
Категория места
1.Любое место определяется границами. Границами я называю любую совокупность любых процедур, которые можно рассматривать как объединенные хотя бы в одну из возможных однозначную последовательность — оперативный контур.
2.Оперативные контуры могут быть замкнутыми или разомкнутыми (символы [ ] и ^). Тогда первые определяют нормальные или, более точно, регулярные места, а вторые — не регулярные, реальные места или особого рода пространства.
3.Оперирование с местами может вестись в рамка элементарной логики. Тогда места определяются полагаемыми в них содержаниями (символы A, B, и т.п.). Как содержания, определяющие места, могут рассматриваться и сами регулярные места.9
Элементарным образом можно определить только регулярные места — элементарное определение места осуществляется через включенные или содержащиеся в нем энумерируемые содержания-элементы. Легко показать несколькими способами, что при предположении разомкнутости оперативного контура места, его элементарное определение становится обусловленым.
Но такое условие ведет к первой неоднозначности самих определений мест. Если мы осуществляем более одного связанных полаганий, то приходим к проблеме переопределения ■последнего■ контура.
Поясню это на примере онтологической работы нашего ума.
Фундаментально для действительности онтологической работы — наличие объекта. В ней он задается через полагание некоторого содержания в регулярное место.
Пусть символ [ ] означает оперативно замкнутый контур регулярного места, прописные буквы маркируют каждый отдельный контур, а заглавные буквы — полагаемые содержания.
Тогда объект примет вид а[A].
Рассмотрим логические зависимости объекта. Для этого рассмотрим связи двух первичных элементов объекта, а имено, замкнутого контура а[ ] и полагаемого содержания А.
Существует две традиции рассмотрения первых операций ума: одна первичным считает содержание, другая — место. В первом случае оперативный контур будет логически зависим от содержания: а[ ] / A (где символ / означает логическую зависимость Х от Y в выражении Х/Y). Вторая традиция из двух первых элементов объекта первичным считает оперативный контур. Тогда логически зависимым будут содержания: A / a[ ].
Для наших целей примерно рассмотрим последнюю традицию, поскольку анализ первой традиции потребует маштабных исследований форм мыслимости ■чистых■ содержаний, что есть отдельная задача.
В выбранной традиции суть действия онтологического ума заключается в функционализации оперативных контуров объекта. Это достигается путем нахождения все новых регулярных мест, логически независящих от уже положенных мест. Тогда исходное представление онтологического мышления примет вид A / a[ ] / b [ ], где оперативно замкнутый контур b[ ] делает контур a[ ] логически зависимым, функционализирует его. Форма A / a [ ] / b [ ] — единая структура, в основании которой лежит некоторый тип связи элементов. Исследование этих связей — отдельная задача, несводимая к проблематике онтологической мысли. Рефлексия онтологической мысли неконтролируемо переходит от совокупности логически зависимых элементов к структуре в целом: A / a [ ] / b [ ] = b [ a [ A ] ] = S1, где символ = означает неконтролируемый мыслью переход. Онтологическая мысль может разворачивать все новые и все более сложные структуры — настолько сложные, насколько онтологическая мысль обеспечена рефлексивными ресурсами: Sn= A, B … / a [ ], b [ ] / … Но конструирование независимых оперативных контуров — не удел онтологической работы, и поэтому оперативный контур объекта должен быть поставлен в логическую зависимость. Это выполняется методом онтологического запределивания. В пределе предполагается некоторый замыкающий контур, функционализирующий все объектные контуры и определяющий конечный набор требований к ним: Sk= A / a[ ] / … / k[ ] = =k[…a[A]…]. Этот контур k[ ] логически не связан с запределиваемыми им объектами, следовательно, не обеспечен рефлексивными ресурсами и представляется как плоская картинка. Онтологическая традиция называет этот контур миром и налагает запрет на объемлющие его (читай: делающие логически зависимым) контуры. В этом — призвание и смысл онтологии:только ей присущим способом остановить рефлектирующее мышление в его «работе» по функционализации регулярных мест.
В обслуживании этой проблемы заключается онтологическая работа нашего ума. Регулируется она формой Sm= m[…a[A]…], где m[ ] — предельный контур, на функционализацию которого мышлению нехватает оперативных или рефлексивных ресурсов10. Как только такие ресурсы появляются, предельный контур m[ ] с необходимостью переопределяется, очередной раз меняя всю формацию онтологической мысли Sm на Sm+1= m+1[m[…a[A]…]].11 При этом своеобразным источником ресурсов служит в пределе сама логическая форма онтологической мысли. Отдовая себе отчет в том, что связи можно определять через связуемые содержания с точностью до пределов элементарной логики, мы можем преобразовать Sm в набор элементарных связей и свести их к связуемым содержаниям: Sm+1= m+1[m[…a[A]…]] = А, a[ ],…m[ ],m+1[ ] (символ запятая означает процедуру энумерации) — легко показать, как это делает элементарная логика. Процедура энумерации — гипотетический механизм превращения элементов в содержания онтологической мысли. Эта процедура действительная: доказать это легко тем, что она сохраняет чувствительность к различению Sm и Sm+1 — через элемент ( ,m+1). Но она одна из немногих необратимых процедур: нельзя от совокупности проэнумерированных содержаний неконтролируемо перейти к структуре типа S без установления логической зависимости между проэнумерированными содержаниями.
4.Элементарная логика принципиально ограничена операциями с регулярными местами. Легко показать, что при допущении разомкнутости контура, прежде полагаемого как замкнутый, все элементарные построения теряются.
5.Разомкнутый контур правильнее описывать не как место или обычное пространство, куда можно нечто положить. Нужно понимать, что полагание содержаний в нерегулярные места возможны, но это не ведет к включению содержаний в места или к их принадлежности месту. Поэтому нерегулярное место можно назвать местом или пространством лишь условно. Вернее описывать нерегулярные места как границы с неопределенным началом и концом.
- Предположим, что есть класс непредставленных логик. Пусть этот класс включает в себя логику, описывающую нерегулярные места. Назовем такую непредставленную логику логикой Z.
- Гипотеза о наличии Z-логики позволяет говорить о потере элементарной логикой прежних различительных способностей. Для нерегулярных объектов, или Z-объектов, теряется базовая связь между местом и полагаемым содержанием, если такое полагание осуществляется нашей мыслью в нерегулярное место. Проявляется это в том, что смена полагаемых содержаний не ведет к переопределению места: а^A=a^B , где а^- некоторое нерегулярное место, А и В — полагаемые содержания. Более того, содержательная рефлексия вообще не улавливает какие либо конкретные нерегулярные места: (а^A=a^B)=(^A=^B). Можно сформулировать закон первых операций ума в нерегулярной действительности (Z-действительности): за различение полагаемых элементов мышлению приходится платить способностью различать нерегулярные места.
Приведенных выше категоризаций достаточно для конструктивного введения логического универсума.
- Логический универсум
Представляя мышление, мы его не только мним себе. Мы отвечаем на вопрос о предельно допустимых идеализациях мышления. Иными словами, теоретик мышления отвечает буквально на вопрос, насколько далеко от самого мышления могут отстоять его мнения. Конструктивно оперировать с идеализациями позволяет построение универсальной логической действительности — логического универсума.
Логический универсум независим от каких-либо идеальных структур и представляет собой набор простейших операций полагания структурных связей. Можно считать логический универсум структурой, но тогда это структура полагания структур.
Универсум схематизируется как три типа оперативных связей.
I.Пусть ^X — операции полагания некоторого содержания X на нерегулярное место ^. Пусть [A] — операции полагания некоторого содержания на регулярное место [ ]. Тогда есть связь ^X — [A], совокупность операций (оператор), зависимых от ^X и [A]. Связь ^X — [A] я определяю как связь существования. Она характерна тем, что меняется с изменением содержаний, образуя так называемые ряды существования (термин Декарта), позволяющие приписывать [A], [B], [X] свойства существования.
- Пусть есть такие ряды существования, как ^X — [A] и ^Y — [X]. Тогда есть (хотя может и не существовать) и связь ^X- [X] как совокупность операций с ^X и [X] как различимыми, логически независящими от X. Оператор ^X — [X] мы определяем как предметную связь, позволяющую приписывать [ X ] свойства предмета.
III. Пусть есть ^X — [A] и ^X — [B]. Поскольку есть два элемента ^X двух операторов ^X — [A] и ^X — [B], то есть связь ^X -^X , совокупность операций, независящих от X. Связь ^X -^X позволяет приписывать ^X свойства не-предиката, субстанции и мы ее определяем как субстанциональную.
Логический универсум не имеет других связей самостоятельного значения и может быть представлен как особого рода структура неоднородных связей (полиструктура) (см. сх. 1).
Формальные логики и теории
Логический универсум построен как начальный пункт для дедуктивных разработок формальной теории мышления.12 Основной их ресурс — новая модель формальной связи и аппарат ее описания. Ядром любых формальных теорий будут оставаться разработки формальных аппаратов. Но они принципиально отличаются от символических логик, давно потерявших способности быть интерпретированными как модели мысли. Логика остается ядром теории мышления только при условии сохранения такого важного элемента теоретического действия, как интерпретация формальной разработки как модели мысли. Это значит, что формальные аппараты при той же оперативной ценности должны быть достаточно просты, чтобы сохранять перспективность для теоретического моделирования мысли. Оперативную ценность формальных логик я вижу на столько в развитости аппарата, сколько в новизне и оригинальности выбранных знаковых единиц.
По мере развития формальные логики и теории будут давать ресурсы для развития общепонятных представлений об устройстве всех искусственно созданных объектов, включая и такую частность, как отдельные формальные аппараты. Корпус таких выполненных на обыденном русском языке представлений я называю Популярной механикой и пока рассматриваю его как чистую возможность для русскоязычного сознания.
X ——— [ B ]
X ——— [ A ]
Y ——— [ X ] схема
1 Разворачивание знаковых конструкций в режиме изоляции от интерпретаций — один из базовых структурных элементов теоритического действия. Сукцессивная структура теории как осуществляющегося действия изложена нами в докладе ■Московский методологический кружек: Пределы достижений■, Стенограмма 6-ого съезда методологов, Москва, январь 1993 года. Особый интерес представляет такое разворачивание для исследования генеза мысли или первых операций ума. Эмпирический материал таким исследованиям может дать гипотеза Сергея Павлова о тавтологии как необходимом элементе мыслимости априорных знаковых конструктов.
2 Говоря о бедности категориальных построений, я имею в виду стоящую за этим бедность оперативных возможностей самого категориального мышления. Подобного рода оценки становятся возможными только после выдвижения гипотезы о неоднородности мышления. В этом, нам представляется, заключается то немногое общее, что есть между мышлением и сознанием — они оба топичны, обладают свойствами мест. Но в отличии от сознания с его аперцепцией, ядро мышления беднее его переферии.
Пока мы не знаем, в чем конкретно состоит оперативная неоднородность, ее выгодно маркировать приписыванием мышлению ядра и переферии. Неоднородность мышления предполагает гипотезы о механизмах ее возникновения и поддержания. Наша гипотеза состоит в том, что именно авторефлексия мышления поддерживает оперативную разреженность его ядра, является механизмом создания и поддержания ядра мышления.
2 Разворачивание знаковых конструкций в режиме изоляции от интерпретаций является одним из базовых структурных элементов теоретического действия. Сукцессивная структура теории как осуществляющегося действия изложена мной в докладе «Московский методологический кружок: Пределы достижений», Стенограмма 6-ого съезда методологов, Москва, январь 1993 года. Особый интерес для исследования представляет механизм появления мысли или первых операций ума. Эмпирический материал таким исследованиям может дать гипотеза Сергея Павлова о тавтологии как необходимом элементе мыслимости априорных в собственном смысле этого слова, появляющихся до самого опыта мышления, знаковых конструктов.
2 Говоря о бедности категориальных построений, мы имею в виду стоящую за этим бедность оперативных возможностей самого категориального мышления. Подобного рода оценки становятся возможными только после выдвижения гипотезы о неоднородности мышления. В этом, как мне представляется, заключается то немногое общее, что есть между мышлением и сознанием — они оба топичны, обладают свойствами мест. Но в отличии от сознания с его апперцепцией, ядро мышления беднее своей периферии.
Пока мы не знаем, в чем конкретно состоит оперативная неоднородность мышления. Поэтому ее выгодно маркировать приписыванием мышлению ядра и периферии. Неоднородность мышления предполагает гипотезы о механизмах ее возникновения и поддержания. Моя гипотеза состоит в том, что именно авторефлексия мышления поддерживает оперативную разреженность его ядра, является механизмом создания и поддержания ядра мышления. Такая авторефлексия принципиально отличается от позиционной, функциональной рефлексии и не может быть представлена как надстройка или взгляд со стороны.
3 Образование концептуальных связей представления — фундаментальная операция нашего рассудка, основанная на способности изолированно полагать связуемые содержания, например такие, как «ядро мышления» и «периферия». Образование концептов предполагает способность нашего рассудка рассматривать изолированные, «бессвязные» содержания отдельно от них же самих как уже элементов связей. В этом заключается не техническое, а фундаментальное значение для теории мышления техники логически независимых рассмотрений. Подробнее о концептуализации рассудком см. В.Сиротский, Рассудочные формы мышления: оператор существования и его топический гномон. Вопросы методологии, N 3, 1991.
4 Мы мыслим нечто путем его связи с чем-то иным. На этом фундаментальном свойстве мышления основана тотальная функциональность наших рефлексий нашего мышления. Мысля мышление, функциональная рефлексия уже на первом шаге связывает его с не-мышлением, делает его логически зависимым от не-мышления и далее испытывает эту зависимость. От скептицизма и пессимизма представившей свою ограниченность мысль еще со времен Горгия ограждает риторика типа Cogito ego sum, либо сознание типа «философии сердца», поражающегося величию человека, думающего о мире несмотря на осознание своего ничтожества в нем. К слову сказать, на виде функциональной рефлексии — позиционной рефлексии — построена как сама схема мыследеятельности, так и бытующие СМД-представления ММК. Позиционная рефлексия и ее ограничения исследованы мною в работе Предмет рефлексивная позиция: Исследование форм методологического мышнения, Вопросы методологии N 3-4, 1992. Моя гипотеза состоит в том, что логически независимое рассмотрение мышления, предполагающее иной тип рефлексии, возможно, хотя и в крайне узких и специфических случаях.
5 Изобретение новых знаковых единиц и конструирование на их основе аппаратов формальной теории мышления — интересная задача. Мною был разработан лишь новый оператор отрицания, позволивший по-новому развернуть синтагму; это было немедленно использовано для построения теоретической модели рассудка, а затем и для построения сложной экспериментальной установки по исследованию конкретных форм самого методологического мышления. См.■Рассудочные формы мышления… ■ и совсем без опечаток «Исследование формы методологического мышления…». Мне представляется верным принцип, в соответствии с которой малая сдвижка в способности мысли строить формальные аппараты (а не схемы) может дать мощные теоретические результаты. В этом пункте формализация — альтернатива любого рода методологической схематизации.
6 Можно включению нового противопоставить его возникновение или создание. Но пока для простоты изложения я оставляю в стороне этот интересный предмет исследования. Уже сейчас понятно, что современный креационизм и генетизм может дать удовлетворительный ответ в случае, если удастся создать формальные, а не элементарные, представления о порождении и возникновении. Во всяком случае, наш рассудок всегда дает возможность таким представлениям осуществиться.
7 Так например, оперативную замкнутость стола не определяют границы самого стола, а наша невидимая способность, положив ручку на стол, найти ее на том же месте и снова взять. Как эту способность формализовать?
8 Возможно, что элементарная логика, в которой все связи всегда зависят от связуемых, в принципе не позволяет делать описание места и содержания. Тогда у нее есть огромные возможности развития.
9 Элементарные определения мест становятся возможным при функционировании операторов мысли типа b[a[A]] = b[A] или b[a[A]] = [A,A] (где символ = можно интерпретировать как неконтролируемый элементарной рефлексией переход), исследование которых — путь к пониманию онтологической мысли; но эта задача отдельной работы.
10 Либо сознанию удается наложить запрет на функционализацию контура m[ ]; но эта тема требует отдельного предметного исследования условий, когда сознание имеет возможность и необходимость такой запрет осуществить.
11 О гипотетических ядерных структурах языка как источниках новых ресурсов для языкового сознания, с необходимостью находящихся вне его, а также о сознательных путях к этим ресурсам — см.: В.Е. Сиротский, Естественное начало русской философии, доклад на Чтениях памяти Г.П.Щедровицкого, 23 февраля 1995 г.
12 Возможности таких разработок продемонстрированы в исследовании связи существования логического универсума и построении на основе этих исследований формальной теории рассудка — см.»Рассудочные формы мышления…» Остались неисследованы предметные и субстанциональные связи. Но решена задача демонстрации дедуктивной мощи схемы универсума. Хотя это не отрицает возможных попыток построить, например, СМД-теорию рассудка. Такая параллель имела бы большие теоретические последствия.