Левинтов Александр Евгеньевич
I том
Был насильственно – приказом директора «Союзморниипроекта» – включен в состав участников ОДИ-23, февраль-март 1983 года, после чего стал участвовать в играх, проводившихся Г.П. Щедровицким (последняя – в Обнинске, начало 90-х), С.В. Поповым и П.Г. Щедровицким (ММАСС), Ю.В. Громыко, С.М. Островским, Р.Г. Шайхутдиновым, А.П. Шинкаренко, А.П. Буряком, Б.В. Сазоновым и другими в качестве игротехника, методолога-консультанта, эксперта, а также в таких экзотических функциях как «эксперт по жизни» и «вещдок». С 1988 г. проводил собственные игры и орг-консалтинг в жанре компактных ОДИ. На балансе – более 200 ОДИ и ОДИобразных мероприятий, в том числе более 100 – в качестве проектировщика и руководителя.
Участвовал во многих открытых семинарах Г.П. Щедровицкого и в его же «внутреннем» семинаре (на квартире С.Б. Поливановой), был слушателем его разных курсов лекций, участвовал в семинарах ММАСС и ШКП. Кроме того, вел свои семинары: по развитию (в «Союзморниипроекте»), Мистический, в институте развития Москвы, по методологии социально-экологического мониторинга, в Лаборатории региональных исследований и муниципальных программ, по истории и основам методологии (в Сан-Франциско), по географии как потенциальной науке и др.
Участник первых четырех методологических съездов, регулярный автор альманах «Кентавра» и изредка – журнала «Вопросы методологии». Регулярно читаю различные курсы в Тольяттинской академии управления и нерегулярно – в других методологических образовательных структурах. Автор нескольких статей и книг по методологии или основанных на методологии, в том числе «Игра» (4 тома), «Краткий курс элементарной философии», «История реального и действительного», «Шпионская школа», «Слова и понятия тысячелетия». Основная часть книг и статей остаются и останутся в состоянии рукописей.
Предмет особой гордости – акции, участником которых был: выборы начальника штаба ЦК ВЛКСМ на БАМе, Экологическая экспертиза по озеру Байкал, игра по региональному развитию Закарпатья, игра с жилхозяйством Риги, собственная серия игр на классическое предпринимательство (бизнес-школа при клубе Завода Владимира Ильича, первая в Москве).
Наиболее тесные контакты: Г.П. Щедровицкий. С.В. Наумов, С.В. Попов. Г.Г. Копылов, О.И. Генисаретский, В.А. Лефевр, Н.Г. Алексеев, А.Е. Волков, А.М. Юркевич, Р.Г. Шайхутдинов, С.Б. Поливанова, О.Б. Чернова, М.Т. Ойзерман, Р. Ю. Максишко, С.М. Островский, Н.Ф. Андрейченко, И.В. Злотников, Т. Н. Сергейцев, В.Ф. Гальцев, Н. Я. Труфанова, М.Г. Меерович, В.Я. Дубровский, В.П. Литвинов, Г.И. Богин и др. С большинством других нахожусь в дружеских отношениях и всегда готов к сотрудничеству. Есть очень малый круг людей ММК, встреч с которыми избегаю либо стыжусь знакомства с ними.
Методологом себя считаю с большими сомнениями, другие в этом сомневаются еще больше. Как игротехник легко и весело чувствовал себя почти во всех играх, охоч на всякие фокусы в группе и в индивидуальном общении, но страшусь шарлатанства, манипуляций и демонизации.
Основной круг интересов – теория регионализма, теоретическая география, методология рефлексии, понятийная работа. Ни в чем не пионер, не лидер. При обилии учителей наличие учеников близко к нулю. Находясь на скромной и малозаметной периферии движения и будучи недокалиброванным, ни в какие рейтинги, а равно и группировки или обоймы не вхож. Типичный полипрофессионал: методология и игротехника – один из интересов, теперь, а, впрочем, и никогда, не являющийся самым важным и ответственным.
Гораздо важнее профессионального роста вхождение в ММК сыграло экзистенциальную роль в жизни. Безмерно благодарен и удивлен судьбе за этот подарок.
Считаю, что конец Советского Союза – заслуга в большей степени ММК и ГП с учениками, чем ЦК и Горбачева.
II том
Вот уже два года, как я вернулся в Россию. Походил по разным тусовкам, семинарам и акциям, с грустью и оторопью обнаруживая повсеместное и фронтальное омертвление методологии. И ладно, если бы дело было только в том, что она нашла себе применение в политике, властных и бизнес структурах, – это удручило бы только методологического ригориста. Самое паскудное – методологи из числа тех, кого я успел повидать и услышать, перестали производить идеи и смыслы. Сохранив мудреную и весьма поэтическую ( = безответственную) риторику и даже еще более поднаторев в пафосных формах и фигурах речи, они просто тырят мелочь по карманам европейских и американских исследователей, философов, экономистов, консультантов. Эти методологи ввели новое – вокальное – право, по праву удерживания микрофона. Если бы они хотя бы ссылались на обворованные авторитеты (были бы тогда эрудитами, компиляторами, начетчиками), а то ведь просто: «я думаю, что…» – земля имеет форму шара, газы при нагревании расширяются, власть призвана охранять существующий порядок вещей.
Лишь по перифериям и провинциям методологического сообщества еще сохраняется честность ума и совести.
А тут еще такая невосполнимая и горестная потеря – умер Гена Копылов. Это не могло не заставить нас, тех, с кем он часто был в одной игротехнической команде, задуматься о перспективах существования методологии и игротехники и нашего пребывания в этих рядах, смысла пребывания.
И мы решили собраться старой командой, распавшейся и развалившейся в пору «безлюдных игр» где-то в 1993-94 годах. Приехали все, кто был зван: Владимир Лобанов, Александр Балобанов, Василий Богин, Ольга Чернова, Лариса Елисеева, Наталья Рыбалкина, Виктор Павлов, Владимир Гальцев, Роман Максишко, Макс Ойзерман, Игорь Злотников, Антонина Ростовская, Евгений Доманский. Заочные участники – Ирина Тарасова и Сергей Островский, живущие в Америке, Марина Сиова, молодая сотрудница Академии народного хозяйства – свидетель от нового поколения, больше нам свидетелей не надо было. Мы хотели понять и увидеть: сможем ли мы, спустя почти полтора десятилетия, вновь стать командой, вопреки возрасту, обстоятельствам и «красному» смещению, разбрасывающему нас – как галактики – по миру.
Игра проходила в пансионате бывшего Министерства морского флота «Монино».
Я привез с собой изданную в 2000 году «Игру», где глава «Проходной дом» полностью посвящена этому пансионату.
Здесь в феврале-марте 1983 года проходила памятная многим ОД игра с Союзморниипроектом. Во многом та И-22 была дебютом и боевым крещением для Сергея Попова, Гены Копылова, Юрия Громыко, Сергея Наумова, для многих других, кто скоро стал гордостью движения.
Я читал собственные строки, озирался по сторонам и удивлялся – ничто не изменилось: те же обшарпанные стены, те же текущие краны и узкопленочные койки с загрубевшими от беспощадной эксплуатации и еще более беспощадной нестирки байковыми одеялами зрелого социализма, тот же бильярд с варикозными киями и кариесом шаров, в меню столовой – все те же незабвенные щи и каши, в баре водка – почти без наценки, за стойкой портье – родное советское хамство. Нищенские цены и еще более нищенское обслуживание. И только телефон-автомат, так упорно не работавший все те давнишние годы, бесследно исчез в одной из судорог приватизации.
Восхитительное ощущение попадания в машину времени было у всех: в Монино прошло большинство игр нашей команды, которых набралось несколько десятков.
И если мы, мужчины, явно постарели, заматерели и обуглились, то женщины – на удивление – остались прежними. Во всем.
Это была очень странная игра: без нападений и наскоков, в залоге искреннего желания понять и в понимании друг друга с полуслова, в необычайной и какой-то даже радостной дисциплине и соблюдении регламентов, в том, что каждая тема и каждый установочный тезис разворачивался в коммуникации до исчерпывающей полноты и широты смыслов.
Игра называлась «Поиски себя в прошлом, настоящем и будущем (памяти товарища)». Не стоит пересказывать и останавливаться на всех темах обсуждения, ходе и результатах игры – ничего эпохального и достойного быть удержанным в веках всем человечеством там не произошло – только нами и для нас.
Ничего всемирно-исторического.
Произошло другое.
Мы вернули себе взаимное доверие и самоуважение.
Мы смогли, напрягая все ресурсы самоиронии, произвести масштабирование себя и своей ситуации.
Мы вернулись в мир искренности на грани откровенности.
Мы хотя бы ненадолго вынули себя из «рыночной» экономики, «рыночности» нравов и отношений. Мы поняли себе цену и поняли, что для этого вовсе необязательно быть продажными. И каждый боролся за символизм своего существования, за свое достоинство, не обижая и не унижая своего соседа и товарища. И каждый оценил пройденный им путь и путь, который предстоит пройти.
Игра не прошла – пролетела.
Когда все это, невероятное и ошеломляюще свежее пронеслось над нами, мы увидели свои перспективы и возможности – огромные, бесконечные и манящие.
И далее потянулись длинные шлейфы и обозы надежд и предстоящих дел.
И я почувствовал себя наконец-то вернувшимся на родину, а все мы почувствовали свое возвращение в игру.
Если это была последняя игра в нашей жизни, если это была смерть игры для нас, то это была возвышенная смерть. И, конечно, никто не хотел вот просто так – умирать, а потому игра никак не могла кончиться: все уже разъехались по домам, но вновь стали встречаться, звонить и писать друг другу…